Хамам «Балкания»

Империю вернуло в нормальную жизнь привычное продолжение еще одного военного похода. Теперь, подчиняясь новому командующему, лично султану, Мехмед-паша получил еще один знак признания и глубокого доверия: продвинувшись далеко на восток по направлению к Карсу, к пункту последнего персидского сопротивления, он возглавил левое крыло османского войска. Во главе правого был принц Селим, старший сын падишаха Сулеймана и султанши Роксоланы. Однако этому походу предшествовал один интересный момент, который отметили многие хронисты. Произошло это на торжественном параде по случаю начала военных действий. Анатолийские и караманские отряды принца Селима остались в тени величия воинов его подчиненного. «Взгляды зрителей дольше всего задерживались на красивой форме румелийского войска, которое возглавлял беглербег Мехмед Соколович. Со спин его воинов свешивались шкуры леопардов, со лбов свисали волчьи хвосты, на сапогах у них были длинные шпоры, щиты их были огромны, защитные нарукавники – синие и голубые, перчатки стальные, стяги красные и белые, все кони, как один, хной выкрашенные…»

Это был внешний вид, но о многом свидетельствующий, – Мехмед-паша сумел очень быстро сделать часть империи и богатой, и красивой. Султан за такое дело похвалил своего командира, желая показать всем, что он умеет выбирать подчиненных.

Все следующие победы над персами, от Сирии до Армении и Кавказа, были привычными. Баица и свои обязанности исполнял так же привычно. Он использовал все, что знал о сражениях и чему в них научился. Но он прекрасно понимал, где кончается героизм и начинается самовольство в командовании. Он внимательно следил за тем, чтобы каждый знал свое место и считался с ним.

Довольный султан не стал ждать возвращения в Истанбул, чтобы наградить победителей. В Амазии он собрал диван и ввел на нем Мехмед-пашу в Большой совет: назначил его третьим визирем Порты. На должность румелийского беглербега вместо Баицы он назначил еще одного серба по происхождению, бывшего янычарским агой, Пертева Мехмед-пашу.

По возвращении в Истанбул Баице предстояло выбрать место для собственного сарая. Теперь он, как член совета визирей, обязан был каждодневно быть под рукой у султана и государства. Он выбрал скромный дом в наиболее отдаленном от Топкапи-сарая месте, на берегах Сутлиджи, недалеко от пристани, вблизи мечети Эйюба. И не ошибся. Первым его соседом стал старый знакомый, эфенди Эбусууд эль Ахмади. Это был весьма образованный человек, особенно любивший европейскую часть Османской империи, в которой начиная с 1537 года провел много времени в качестве румелийского казаскера. Еще в 1545 году он был шейх-уль-исламом[60]. Наверное, это был единственный человек, которого слушался султан Сулейман. Он даже открыто признал его новое истолкование Корана и всей исламской традиции[61]. Он принял новые созданные им законы и не переставал удивляться его учености. С уважением относился к его заботам о последовательности и постоянстве законов в государстве, чтобы те не приспосабливались к временным потребностям. Падишах, видимо, из уважения называл его Ахмади[62].

И Ахмади, и Баица несказанно обрадовались тому, что в будущем смогут проводить время в общении.

Но первым гостем в его новом доме стал Иосиф. Он ненадолго зашел к Баице, чтобы показать: он знал об этом давно и даже намекал ему на то, что тот вскоре приблизится к правящей семье. Заодно он оказал ему особую честь, приведя с собой своих дочерей и сыновей. Чтобы оправдать краткость визита, он рассказал, что закончил в Дамаске мечеть султана с дивным сирийским садом. Закончил и больницу рядом с будущей Сулейманией, и теперь султан наседает на него, поскольку работы затянулись. Все шло по плану, но планы были слишком велики. Перед тем как срочно отправиться в Дамаск на открытие мечети для верующих, он смог повидать сыновей Баицы, которых наконец вместе с их матерями тот поселил в своем новом сарае. По совету Ахмади он нанял нового секретаря, ученого и верного ему Феридуна. Теперь вокруг него собрались все, кого он хотел видеть рядом.

Перед уходом Иосиф шепнул ему на ухо:

– Выглядишь так, будто сердце твое встало на место.

Баица моментально ответил:

– Сердце – да, но душа – еще нет.

Глава Э