Хамнет

Она узнала, что в каждом доме живут по своим традициям. Вместо разросшейся семьи на ферме, где все на равных трудились, присматривая за хозяйством, животными и возделывая землю, в доме на Хенли-стрит сложились иные порядки: здесь бытовала своеобразная иерархия важности, на верхней ее ступени стояли родители, за ними шли сыновья, потом дочери, затем свиньи в свинарнике и куры в курятнике, а потом подмастерья и, наконец, на нижнем уровне домашняя прислуга. Агнес полагала, что ее положение новой невестки несколько расплывчато и находится где-то между подмастерьями и курами.

Агнес наблюдала за множеством людей, бывавших в большом доме. На первое время она превратилась в некую собирательницу общих и тайных сведений о повседневной жизни, о личных качествах и взаимоотношениях домочадцев. Подобно картине на стене гостиной, она ничего не упускала, незаметно для других приглядываясь к мельчайшим деталям. Она жила в собственном флигеле, пусть скромном и тесном, но могла выходить из задней двери и попадала на общий двор: они с мужем пользовались огородом, кухней, свинарником, курятником, прачечной и пивоварней. В общем, она могла находиться в собственном доме, но могла также принимать участие в общей семейной жизни. Она была одновременно и наблюдателем, и участником.

Служанки вставали ни свет ни заря, так же как сама Агнес: горожане спали гораздо дольше сельских жителей, а она привыкла начинать день еще до рассвета. Эти девушки приносили дрова, разводили огонь в домашнем и кухонных очагах. Выпускали кур, разбрасывали для них по двору семена и зерна. Приносили воду в свинарник. Выносили эль из пивоварни. Обминали тесто, заведенное с вечера в кухне, и, разложив его по формам, оставляли опять подниматься около теплой печи. Проходило больше часа до того, как остальные домочадцы начинали выходить из своих спален.

Здесь, в городе, не приходилось чинить никаких изгородей; не приходилось отмывать от грязи ботинки. Одежду здесь не пачкали в шерстяных очесах, грязи или навозе. Никто не возвращался в полдень, изрядно проголодавшись и промерзнув до костей. Здесь не приходилось отогревать у камина ягнят, лечить животных от колик, глистов или копытной гнили. Животных не приходилось кормить рано утром, не было даже охотничьих птиц: свою пустельгу она отнесла жить к священнику, проводившему венчание. Он сказал, что Агнес может навещать ее, когда захочет. В городе не было овец, пытавшихся сбежать из загонов. Никаких воронов, голубей и вальдшнепов, пикирующих на соломенные крыши и орущих в дымоходы. Зато целыми днями мимо дома громыхали телеги, на улице перекрикивались люди и сновали туда-сюда мимо окон толпы горожан. То и дело приносили или уносили какие-то заказанные товары. В задней части дома при перчаточной мастерской имелся склад, где шкурки лесных зверюшек растягивались на распялках, как грешники на дыбах. Служанки, шаркая и стуча туфлями по каменным плитам, украдкой сновали в дом и обратно. Они поглядывали на Агнес сверху вниз, словно оценивая ее достоинства и выискивая недостатки. Если она шла им навстречу, они лишь вяло вздыхали, однако при появлении Мэри тут же подтягивались, поправляли чепцы и подобострастно тараторили: «Да, хозяйка… нет, хозяйка… не знаю, хозяйка».

В селах у людей слишком много забот со скотом и посевами, чтобы ходить по гостям, но в этот городской дом желающие пообщаться приходили постоянно: родственники Мэри, деловые партнеры Джона. Первых приглашали в гостиную; последних сначала препровождали в мастерскую, где Джон решал, в какой комнате их принять. Мэри в основном сидела дома, присматривала за служанками и подмастерьем, занималась рукоделием, если не выходила по делам или не разносила избранные заказы. Джон вообще редко попадался ей на глаза. Младшие мальчики ходили в школу. Муж Агнес иногда давал уроки, мог по вечерам пройтись по тавернам, а изредка отправлялся куда-то по поручению отца. Остальное время он скрывался в их чердачной спальне, что-то читая или задумчиво глядя в окно.

Клиенты подходили к окну мастерской в любое время, разглядывали перчатки, задавали вопросы: некоторых Джон приглашал внутрь, где они могли рассмотреть все материалы и образцы и, возможно, сделать заказ на индивидуальную пару.

Агнес присматривалась к новой жизни дня три-четыре. На пятый день, встав еще раньше служанок, она вышла из флигеля, развела огонь в кухонной печи, разделила тесто на порции, приправив его горстью измельченных специй из огорода. Подоспевшие служанки обменялись тревожными взглядами.