Хамсин

— Беги наверх, разбуди ее, и пусть оденется и идет в свою комнату. И никуда из нее не выходит до позднего вечера. Сейчас я разговаривать с ней не хочу. А с этим… Прикрой его… достоинства… и снова закрой дверь на ключ. Господи, еще одна проблема! Зря мы его отогрели…

Пока Роберта будила Симону и спешно напяливала на нее одежду, Карла отправилась к капитану, чтобы чем-нибудь его занять. Он, к счастью, забавлялся с сыном, расставляя на большой доске, изображавшей поле боя, оловянных солдатиков с флагами и бронзовые пушечки. Карла на всякий случай попросила его, когда у него появится время, сходить в сарай и принести оттуда несколько бутылок сицилийского вина. В праздник она, сицилийка по рождению, лакомилась вином из своего родного городка на западе острова — Сан-Леонардо.

Между тем, отправив Симону к тете, Роберта занялась «ликвидацией последствий» аморального поведения пятидесятитрехлетней родственницы. Она убрала стаканчик с недопитой граппой, который Симона принесла с собой, видимо считая, что граппа придаст ей храбрости; поправила постель и укрыла спящего одеялом. Кроме ярко-розовых пятен на лбу и щеках, ничто не напоминало о том, что несколько часов назад этого безмятежно спящего человека не надеялись спасти.

Поправляя постель, Роберта стала рассматривать спящего. Он был неплохо сложен, хоть немножко грузноват. Ему было, вероятно, слегка за сорок. Волосы у него были совсем темные, слегка тронутые сединой на висках, кожа — смуглой, а нос — прямым и тонким. Роберта рассматривала его с чисто эстетической точки зрения, ибо была старой девой.

Прожив молодые годы с родителями и похоронив сначала отца, а потом мать, Роберта переехала к дяде Чезаре и жила в семье Бертини уже девятнадцать лет. Мужчины мало интересовали ее — потому что их никогда не интересовала она. Женщина с миловидным лицом и классической фигурой, Роберта была слишком высокого роста для женщины — 186 сантиметров. То был каприз природы: родители ее не выделялись высоким ростом среди жителей Рима. Мужчины, даже довольно высокие, чувствовали себя рядом с ней плюгавыми и ненавидели говорить с ней задрав голову.

Школу Роберта окончила с отличием, но учиться дальше не захотела. Ей хватило насмешек в школе, где ее прозвали «Пизанской башней». Она решила, что в колледже ей придется еще хуже. Сначала она работала в ресторане курорта «Галилео», но с того момента, как ее дядя и синьор Альфани создали птицеферму, полностью посвятила себя уходу за несушками. Мужчины были для нее существами с другой планеты.

Но то, что Симона отважилась заниматься любовью с посторонним, незнакомым ей человеком, было проявлением вполне реальной, земной страсти…

А ведь Симона старше нее на целых четырнадцать лет! Если Симона может испытывать такое жгучее желание насладиться плотской любовью, то почему то же самое не может испытывать и она?

И Роберта впервые в жизни вдруг почувствовала, что хочет разделить ложе с мужчиной. И даже — чем скорей, тем лучше…

23

Пока семейство Бертини готовилось к праздничному обеду, в городке Ангиллара-Сабация, находящемся на берегу озера Браччано, километрах в сорока от Рима, состоялся деловой обед, посвященный вовсе не рождественскому празднику, а тому самому человеку, который занимал сейчас мансарду в доме Бертини.

Около четырех часов дня к городку начали подъезжать довольно скромные на вид, но хорошо содержавшиеся автомобили. Всего их насчитывалось девять, и на трех из них были дипломатические номера. В городке практически нигде не было выделенных мест для парковки, поэтому владельцы автомобилей парковались в разных местах за пределами городка, но дальше их пеший путь лежал к самому берегу, в ресторанчик, который назывался «Заира».

Городок был одним из самых живописных мест на берегу озера. Он получил свое название Ангиллара, то есть «угловой», потому, что он находится в том месте, где линия берега озера меняется почти под прямым углом. Его старые дома уступами уходили вверх, а население в начале 1980-х годов едва насчитывало десять тысяч жителей.

Ресторанчик «Заира», расположенный всего в полусотне метров от берега, был в девятнадцатом веке большой рыбацкой таверной и назывался «Фермо», то есть «улов». Готовили тут хорошо, и даже аристократы, жившие в те времена в виллах вокруг озера, не брезговали ужином в таверне. С середины 1970-х место стало популярным у туристов, приезжающих в Рим.

Но мужчины, приехавшие сегодня из Рима, туристами не были. Они, как правило, собирались тут в выходные или праздничные дни для обсуждения насущных дел, связанных с их работой. Они занимали в ресторане угол, где стоял большой стол, заказывали рыбные блюда и оживленно беседовали. Говорили они по-английски, но истинный смысл слов, которые они произносили, не мог быть понятен никому. То был профессиональный жаргон, которому их обучили в специальной школе разведчиков-диверсантов в штате Мэн.