Хан Узбек. Между империей и исламом

В пламенном воображении суфийских шейхов, владеющих тайными знаниями о будущем, политические преобразования рисовались как результат борьбы светлых и темных сил. С точки зрения благонамеренных суннитов эти шейхи были обыкновенными безумцами. Для нас же этот случай интересен психологическим портретом потенциальных информаторов персидского историка Джузджани, записавшего со слов саййдов совершенно невероятные истории о Берке. Если принимается эта версия, то находится объяснение многим фантастическим эпизодам. С повестки снимается оппозиция «историческое/ легендарное», перед нами тексты особого рода: они изображают реальность, с которой произошло чудесное преобразование.

Следующий отрывок из сочинения Джузджани вообще не поддается уразумению. Рассказывая о взятии монголами Багдада, он сообщает следующее: «Когда амир Абу Бакр [сын багдадского халифа ал-Муста'сима] вышел и прибыл в лагерь Хулаву [Хулагу], то все его войско — неверные и мусульмане — устроило [торжественную] встречу и соблюло обычаи почетного приема. По прибытии его во дворец Хулаву последний шагов на сорок вышел ему навстречу, оказал ему почет и, усадив его против собственного места, присел перед амиром Абу Бакром на колени уважения и сказал: "Я пришел выразить покорность и намерен подчиниться. Берка, дядя мой, принял мусульманство из рук шайха Сайф-ад-дина Бахарзи Сахури (?). Я также хочу сделаться мусульманином и спросил своих амиров, кто самый великий мусульманин. Они указали мне на его величество халифа. Я пришел [сюда], чтобы принять мусульманство из рук повелителя верующих» (Сборник материалов. Т. II. С. 50–51). Это не вымысел, это отмена реальности, отмена истории. Из других источников известно, что после взятия Багдада халиф и его сыновья были тайно умерщвлены.

Глава 2. Обращение Узбека (Д. Де Вииз) {110}

Как мы уже отмечали, хотя ислам нашел своего первого царственного покровителя в Золотой Орде в лице хана Берке (1257–1266), он успешно и окончательно утвердился при дворе только в первой четверти XIV в. Решающий этап в исламизации Золотой Орды в местных преданиях племен улуса Джучи и в мусульманской историографии приписывается правлению хана Узбека (1313–1341); ногайская поговорка «din ózbekten qaldi'» («Религия досталась [нам] от Узбека»)[363] свидетельствует о том, что народы, входившие в состав Золотой Орды, осознавали, что прочное закрепление ислама восходит ко времени его правления, а исторические источники мусульманских стран единодушно сообщают об активной поддержке и покровительстве исламским институтам со стороны Узбека[364]. И именно к правлению Узбека и, в частности, к обстоятельствам его восхождения на престол и сути его «обращения» мы должны обратиться, чтобы представить себе контекст, необходимый для правильной оценки этой прежде неизвестной версии.

Правление Узбека и установление ислама

Узбек стал ханом в начале 1313 г. после смерти своего дяди Токты (1291–1312) и последовавшей междоусобицы, и правил почти тридцать лет без каких-либо очевидных внутренних неурядиц до самой своей смерти в 1341 г. Его правление, самое продолжительное среди ханов Золотой Орды (а среди полновластных ханов монгольских государств его превзошел по длительности только Хубилай), почти единодушно признается высшей точкой политического развития улуса Джучи, эпохой относительной стабильности и прочной централизованной власти. Такой взгляд подкрепляется разительным контрастом с междоусобными войнами, предшествовавшими его правлению, включая борьбу между военачальником Ногаем и рядом ханов, которые поначалу не могли утвердить свою власть, а также с фактическим распадом Золотой Орды вследствие борьбы за престол, развернувшейся после смерти сына Узбека Джанибека (1341–1357). Картина стабильности, которую рисуют источники, конечно, может быть не вполне верной, а единодушные восторги, которые вызывало успешное утверждение Узбеком ханских прерогатив в противовес «центробежным силам», представленных интересами родовых предводителей, могут отражать скорее пристрастие историков к централизованной власти, чем взвешенную оценку политической ситуации при Узбеке. Как явствует из рассказов, которые мы обсудим ниже в связи с его обращением, восшествие Узбека на престол досталось ему в тяжелой борьбе и потребовало не только государственного переворота, который произвели его сторонники, но и широкомасштабных репрессий против его врагов, когда по самым скромным меркам было убито сто принцев-Чингизидов и представителей родовой аристократии[365]; уже одно это может объяснять передышку от междоусобиц среди Чингизидов, а также между ханом и родовыми вождями, которая, по всей видимости, является отличительной особенностью времени правления Узбека.