Ханна

Она умолкает. Во взгляде Лотара Хатвилла не осталось ничего от взгляда мужчины, ведущего деловую беседу. Он не слушает ее или почти не слушает. На ней кумачово-черное платье (не то, с тридцатью девятью пуговицами, а другое — с небольшим квадратным вырезом). Она ходит перед ним взад-вперед, скользя по паркету, и говорит, напряженная от ожидания. Лотар Хатвилл неотступно следит за нею глазами. "Нет, Ханна, не беседой с тобой он заворожен. Если что-то подобное и было вначале, то теперь это прошло. За его бесстрастной маской ты прекрасно угадываешь желание. Он хочет твою грудь и твои бедра. Мысленно раздевая тебя, он представляет твое тело целиком и в деталях. Его взгляд вызывает у тебя странное ощущение, новое и сильное. Жар разливается по телу. Жар приятный, и ты готова на все, лишь бы не утратить этого ощущения…" Но все это время она излагает технические детали своего предприятия.

— Я не только изучала ботанику, я советовалась с врачами, читала книги. Я много узнала о коже, ее свойствах, строении, о кожных болезнях и их причинах. Я знаю, что надо делать, чтобы поддержать ее в хорошем состоянии. Врачи — те, с кем я разговаривала, во всяком случае, — не обладают достаточными знаниями в науке, которую они называют дерматологией. Мне следовало бы съездить в Европу, во Францию. Но я и сейчас много знаю. Я также интересовалась волосами, ногтями и зубами. Меня интересовало, почему зубы выпадают или становятся желтыми, как у лошадей. Почему у некоторых людей такой запах изо рта, что мухи от него дохнут. Конечно, я не знаю всего, что необходимо знать. Я стала изучать эти вещи только месяц назад. Я работаю с аптекарем, который обучает меня тому, что может. Но знает он не многое. Я изучаю и банковское дело. Два раза в неделю. Я узнаю, как работает банк, какие услуги оказывает и кому… А на окнах нет штор.

Последние слова она произнесла тем же тоном, что и всю речь, ясно и четко, что указывает: машинка у нее в голове работает уверенно, мысль не утратила логики. И Лотару Хатвиллу требуется секунда или две, чтобы отреагировать. Ханна довольна и горда собой: выбила из колеи столь самоуверенного человека.

— Ну и что? — говорит он.

Она неотрывно смотрит на него. Сердце бьется чаще.

— Я думаю, — спокойно замечает она, — что там, под окнами, толпа ваших друзей по Сиднею. Пришли посмотреть спектакль.

— Я заставил их оплатить места.

— Или хотя бы Мика Гунн.

Молчание. Он хранит полную неподвижность, все более и более волнующую. "Но ведь это то, к чему ты стремилась, Ханна, разве нет? Ты знала об этом, когда шла сюда. Ты знала, когда рассказывала о своем деле. Ты знала уже тогда, когда он наблюдал за тобой первый раз, спрятавшись за дверью. Ты ждешь, что он научит тебя искусству любви, дисциплине более тонкой и трудной, чем банковское дело или ботаника. Итак, одно из двух: или ты сейчас же уходишь, или будь что будет".

— Вы меня хотите, Лотар Хатвилл?

— Ужасно. А вы меня?

Лотар Хатвилл не пошевелился. Как всегда, думает Ханна, я заранее знаю ответы, но так приятно задавать вопросы, приводить в замешательство.

— Итак… — начинает Ханна.

— Я отдал бы за этот миг свою жизнь, — добавляет он тихо.

Она знает это. Она знает также, что, несмотря на внешнее равнодушие, он взволнован так же, как и она. Несмотря на свой опыт, свои сорок лет и седину. Как приятно смотреть на него и знать об этом. Она спрашивает:

— У вас такое взаимопонимание со всеми женщинами? Он качает головой: нет, конечно нет.

— А почему я?

Короткая пауза. Он произносит немного хрипло:

— Вы слишком откровенны.

— Почему все-таки я?

Опять молчание. Они — в трех или четырех метрах друг от друга, он сидит, она стоит почти в самом центре гигантской комнаты, симфонии черного и белого цветов.

— На втором этаже есть спальни, — говорит он наконец. — Будь на вашем месте другая женщина, она была бы уже там в кровати, и я был бы с нею. То, что происходит этой ночью, не было со мной никогда. Я хочу сказать, что я никогда не играл в такие игры. Если это — игра. Вы очень странная.

— Что я должна сделать? — Она выдерживает его взгляд. — Раздеться?

— Только если вы этого хотите.

— Я должна раздеться перед этими окнами без штор? Она не ждет ответа. Его не будет. Она думает: "Первый урок, Ханна: то, что происходит до, — приятно. Восхитительно. Он ко мне еще не прикоснулся, а… Не торопиться — вот первый урок профессора Хатвилла. Этот урок тем более хорош, что он сам не знает, что преподает его".

Вначале она вытащила длинную булавку, поддерживавшую ее капор, и далеко отбросила его. Беспорядок — еще одно новое удовольствие. "Ханна, я тебя не узнаю…"