Ханс Кристиан Андерсен

Оговорка писателя по поводу собственной лирики не лишена оснований. Ему редко удавалось создать в стихах совершенное музыкальное целое. И все же нетрудно найти несколько стихотворений, которые до сих пор можно причислить к сокровищам датской поэзии. К их числу относится «Последняя песня поэта», написанная в 1845 году («Унеси меня прочь, о сильная смерть»). Менее известно, но столь же удачно стихотворение «Под покровом буков, где растет ясминник… там выкопайте мне могилу!» (из путевых заметок «По Швеции»), где настроение и форма тесно связаны, отчего стихотворение начинает жить. А в особо благословенные моменты он создавал и возвышенное. Стихотворение «Умирающее дитя», которое он написал девятнадцатилетним юношей в самые темные часы школьного учения и которое в немецком и французском переводе скоро обошло всю Европу, — это чудо лаконичной передачи настроения, захватывающее во всей своей простоте и по-современному лишенное сентиментальности, несмотря на грусть по поводу смерти ребенка; отчаяние матери не показано, оно только намечено вопросом ребенка, отчего она плачет. Столь же несентиментален и спокоен тон радости и почтительности в маленькой рождественской песне (вошедшей в сборник «Двенадцать месяцев года», 1832).

Каждый датчанин знает, что Андерсен писал еще и гимны родине. Он даже написал скандинавский национальный гимн («Один народ мы, все мы скандинавы»), который, кстати, к его огорчению, не имел успеха. Зато популярность стихов «Дания — моя родина» и «Ютландия между двумя морями» опровергает слова Георга Брандеса о нежизнеспособности поэзии Андерсена. Эти два стихотворения живут не только потому, что их можно петь, но в них правдиво и проникновенно датчанам говорится об их родине.

Старый поэт, озабоченно спросивший своего молодого критика, нельзя ли хотя бы несколько его стихотворений считать хорошими, может спокойно спать в могиле. И сегодня, сто лет спустя, многие его стихотворения хорошо известны.

Путевые заметки

В Копенгагене многие не понимали, почему Андерсен так часто путешествует. «Почему он не может побыть дома, где у него столько добрых и верных друзей?»— не раз спрашивал старый Йонас Коллин.

Но писатель думал иначе. «Кто путешествует — живет!»— говорил он. Он мог бы также сказать, что интересно повидать чужие страны, или что путешествия дают ему необходимое при его нервном, беспокойном характере разнообразие, или что он не может выдержать долгого пребывания в Дании. Да и что вышло бы из его мировой славы, если бы он сам не путешествовал и не создавал ее? Он должен был представлять самого себя и возбуждать интерес к своим произведениям. Наконец, он должен был путешествовать, чтобы собирать материал для своего творчества. Все, что можно было использовать в Дании, он обнаружил в течение одного десятилетия, а потом ему нужно было посещать и другие страны, искать новое.

Таким образом, он стал космополитом в датском литературном болоте. Он больше поездил по свету, чем любой другой датский писатель. Он объездил почти всю Европу, побывал даже в Греции, на Балканском полуострове, в Испании и Португалии; его нога ступала по земле Северной Африки и Малой Азии; он уже собрался было в США, но побоялся переезда через Атлантический океан.