Хаос

— Я могу, — предлагает Адам, выходя в открытую дверь гаража и закуривая сигарету.

Он стоит спиной к нам, когда я говорю:

— Можешь?

— Я получил ту же степень, что и ты. Так что да. — Он поворачивается и выпускает дым из уголка рта, чтобы тот не попал внутрь. — И Шон может помочь тебе попрактиковаться. Что мы и можем сделать у нас дома.

У них дома? Он сказал мне раньше, что они с Шоном соседи, так что… Дома у Шона?

Мой голос почти скрипит, когда я говорю:

— У вас дома?

— Да, — отвечает Адам, не обращая внимания на бешеные удары моего сердца. Он оглядывает комнату — Джоэля, Майка, Шона. — Кто с нами?

Всю дорогу до квартиры Адама и Шона мне легче притворяться, что я просто в случайной поездке. Просто еду без всякой причины в какое-то определенное место — определенно не в квартиру Шона Скарлетта через шесть лет после того, как впустила его в себя и больше ничего от него не слышала.

Поездка слишком короткая, стоянка слишком пустая, и хотя мои ноги кажутся ватными, они слишком быстро выносят меня из джипа.

Звук моих ботинок эхом отдается от пола в сводчатом вестибюле его многоквартирного дома, и все время, пока мы поднимаемся на лифте на четвертый этаж, я думаю только о том, скольких девушек Шон приводил сюда? Что он делал с ними в этом лифте? Сколько было фанаток с тех пор, как он решил, что я недостаточно особенная, чтобы помнить?

Когда я вхожу в квартиру 4Е, почти ожидаю увидеть трусики, свисающие с абажуров, и кучу голых девушек, вырубившихся на диване. Вместо этого я нахожу девушку Адама, Роуэн, делающую домашнее задание на кухонной стойке с полупустым мокко и банкой взбитых сливок перед ней.

Стены бледно-серые, за исключением места, где кто-то написал ярко-синим маркером: «Не писать на стенах!» Гитарные стойки с Фендерами выстроились вдоль одной стороны гостиной, протянувшись до самой массивной развлекательной системы, которая так и кричит «холостяцкая берлога рок-звезд».

— Её нужно настроить, — говорит Шон, когда замечает, как я провожу пальцами по головке грифа одной из его Телекастер[4]. Тонкие грани. Трехцветный санбёрст[5]. Потрясающая.

Я отдергиваю руку.

— Извини, — говорю я, пока он изучает меня. — У меня в списке желаний есть одна такая…

— У тебя есть список желаний?

— Длиной в двадцать гитар, — объясняю я. — Но мне придется продать правую руку, чтобы позволить себе большинство из них. — Я шевелю пальцами в воздухе. — А тогда какой в этом смысл?

На лице Шона появляется широкая улыбка, и я уже собираюсь улыбнуться ему в ответ, когда нас прерывает звук поцелуев с другого конца комнаты. Адам обнимает Роуэн за плечи и осыпает ее небрежными поцелуями, пока она смеется и извивается на своем табурете. Она угрожает обрызгать его взбитыми сливками, он издает звук, который говорит о том, что ему бы это понравилось, и мы с Шоном обмениваемся неловкими взглядами, прежде чем перейти к дивану и креслу в дальнем конце комнаты.

Когда Адам отвлекается, мы остаемся вдвоем. Майк предпочел остаться дома, а Джоэль, как только мы вернулись, уехал на стареньком Oldsmobile, приговорив меня к самому неловкому не свиданию.

— А он на самом деле собирается что-то делать? — спрашиваю я только ради того, чтобы что-то сказать, и Шон бросает на Адама еще один взгляд, прежде чем закатить глаза на звуки поцелуев, доносящиеся с той стороны комнаты.

— Когда ему захочется, возможно. Будет быстрее, если мы просто сделаем это сами. Если я ее сыграю, ты сможешь ее записать?

Я киваю, и Шон исчезает в комнате рядом с гостиной, оставляя меня сидеть сложа руки и притворяться, что не слышу шума, доносящегося из кухни. Если эти двое начнут делать это, клянусь Богом…

Великолепный акустический Фендер появляется из комнаты Шона, и я забываю обо всем, что не является прекрасным черным инструментом в его руках. Он старинный, и, вероятно, стоит больше, чем мой джип, — сплошные гладкие линии и полированное дерево.

— Она потрясающая, — выдыхаю я, и благоговейный трепет в моем голосе заставляет Шона улыбнуться, когда он садится и кладет гитару себе на колени.

Мои пальцы жаждут ощутить жужжание струн, и я потираю ладонями колени, чтобы отвлечь свои беспокойные пальцы.

— Это пятьдесят четвертый. Купил в комиссионке.

Этой гитаре самое место в музее. Или у меня на коленях. Только не в комиссионке.

— Насколько хорошими друзьями мы должны быть, чтобы ты позволил мне поиграть на ней?

Шон ухмыляется, настраивая струны.

— Я даже Адаму никогда не позволял играть на этой гитаре.

Судя по тому, как Адам бессистемно размахивал своим микрофоном во время утренней репетиции, я думаю, что это было верное решение.

— Что я должна сделать для тебя? Чтобы ты позволил мне поиграть на ней?

В жизни бывают моменты — моменты, когда ваша нога бросает вызов всем законам физики и ухитряется целиком и полностью внедриться вам в рот[6]. Когда Шон смотрит на меня так, словно я только что предложила ему засунуть свой член мне в рот вместо моей ноги — как будто он удивлен, что я настолько дерзкая — я понимаю, что это один из таких моментов.

— Я не… я не это имела в виду.