Хаос: отступление?

Кэррон видела, как горела Академия и как вместе с ней горели ее одногодки. Только немногим удалось спастись, но на кое-кого из них открыли охоту, а некоторые сошли с ума. Если бы Ишим не вытащил ее из реки, она бы тоже умерла.

Ей повезло. Чтобы не сойти с ума самой и не быть пойманной, она научила себя успокаиваться – тогда наночастицы дремали в своем микромодуле. Ишиму она рассказала, кто она такая, но ему наплевать. Она велела ему – если она сойдет с ума – сразу убить ее.

– Если ты сойдешь с ума, – усмехнулся Ишим, – вряд ли я смогу это сделать.

Кэррон отвернулась. Они оба знали, что это невозможно. Никто не сможет опередить Дитя Войны в искусстве убийства.

Теперь их на корабле трое, хотя Кэррон не знает, насколько дети хорошо тренированы. В возрасте мальчика она уже побывала в своем первом деле. Неужели программу возобновили? И почему эти дети путешествуют с, по всей видимости, нормальными мужчиной и женщиной, которые, как сказал Они, собираются их продать. Кому продать?

Любопытные контрабандисты долго не живут, говорит Ишим. Кэррон посмотрела на Кольцо и постаралась отбросить в сторону эти вопросы, глядя, как летящие с неба камни ярко вспыхивают и сгорают в атмосфере.

* * *

Соединившись с Ссури, Миссип распадалась на множество проток и рукавов. Кэрри и Ишим хорошо знали многие из них. Знали, где можно нарваться на патруль катеров армии Соглашения, которые вели в никуда, а где можно было безопасно пройти на судне с неглубокой посадкой на шесте или даже на паровом двигателе. Водная растительность и ветви ив шелестели на холодном весеннем ветру, когда они плыли на запад или на север по одному из этих бесчисленных путей. К полудню они выйдут на более широкий рукав Ссури, а на следующей неделе смогут уже под паром пойти к Риа, самому опасному контрольному пункту.

Город Риа контролировал Барон, один из главарей бандитских формирований, которому правительство Соглашения поручило поддерживать видимость порядка на этой стороне Миссип. Пока поезда ходили исправно, а налоги сливались в казну правительства Соглашения, оно совершенно не интересовалось, как Бароны распоряжаются собственной жизнью и жизнью подчиненных им людей.

Ишим лег вздремнуть, а Кэррон встала у рулевого колеса, держа корабль к ветру таким образом, чтобы большой парус был наполнен. При таком курсе скорость продвижения падала, но в противном случае им пришлось бы либо орудовать шестами, либо рискнуть и включить паровой двигатель. Они решат, что делать, когда Ишим проснется и посмотрит на состояние реки. Им будет довольно посмотреть друг на друга и кивнуть – полтора десятка лет полагаясь лишь друг на друга, они научились обходиться без слов и молчали порой целыми неделями. Кэррон улыбнулась, увидев, как впереди в воду нырнул зимородок.

Совсем другое дело – их пассажиры. Нолан и Джилл постоянно разговаривали, а порой, по мере того как обживались на корабле, пытались и Кэррон с Ишимом втянуть в свою болтовню. Когда они говорили меж собой, то использовали Эспер, а не язык Соглашения. Акцент у них был южный, что свидетельствовало в пользу того, что оба были из мест, прилегавших к Нолинзу. Так далеко на юг Ишим и Кэррон не заплывали: слишком много акул и крокодилов, слишком жарко, погода крайне нестабильная, да облака кусачих насекомых. На севере было более безопасно.

На второй день Нолан оскорбил Кэррон и Ишима, сказав на Эспер, что Ишим – это ночная свинья, а Кэррон – его маленькая шлюха. Ишим на Эспер не говорил, а Кэррон решила никак не реагировать, размышляя, почему этот пассажир произнес ругательства таким приятным тоном и с улыбкой на лице. Очевидно, он хотел понять, знают ли хозяева корабля этот язык. Навыки, которые Кэррон приобрела в академии, были по-прежнему с ней, спрятанные глубоко внутри, как наночастицы. Она ничего не сказала, а только покачала головой, словно и не понимала, о чем идет речь.

Этим утром пассажиры шептались по поводу сломанного моста. Их возбуждение, чувство ожидания, которое они невольно выдавали своими телодвижениями, испугали Кэррон. То, что происходило, напоминало ей жару перед грозой, когда воздух, напоенный энергией, трещит, а весь мир, казалось, затаивает дыхание.

Дети Войны. Ишиму она ничего не сказала. Нельзя говорить – могут подслушать. Дети оставались на корме все утро, прижавшись друг к другу и глядя на все темными, спокойными глазами, которые никогда не встречались взглядом с глазами Кэррон, когда ей приходилось смотреть в их сторону.

Откуда бы они ни явились и куда бы ни направлялись, они не были из ее питомника, они не были ей братом и сестрой. Все это не ее дело. Убийство уводило ее туда, откуда трудно было найти дорогу домой.

Рулевое колесо под ее ладонями стало скрипеть и крошиться. Она заставила себя расслабиться. Она не пойдет на это ради незнакомых людей. Просто не может.

Те дети, которых она знала, ушли из жизни. А эти? Не. Ее. Дело.