Харассмент

На следующее утро я сожалел о произошедшем и думал о том, что всех подвел. Руководитель не имеет права так себя вести. Мне было стыдно перед Ингой. Что бы она ни делала, я-то уж точно должен был соблюдать дистанцию. Наступили выходные, мы больше не виделись. Я решил, что мы оба предпочитаем обо всем забыть и вести себя так, как будто этого не произошло. Но вскоре оказалось, что у Инги другое мнение. Она продолжала искать встреч со мной на работе, была явно расстроена, что я не отвечаю, а в итоге даже приехала ко мне домой под предлогом того, что нужно привезти какие-то документы. И так я снова поддался. К этому моменту я действительно уже был увлечен Ингой и надеялся, что мы сможем провести четкую грань между работой и личной жизнью. Да, нетипичные и, честно говоря, сомнительные отношения, но тогда мне казалось, что все получится, ведь мы оба этого хотим.

Несколько месяцев так и было. Я старался сохранять баланс, не смешивая рабочее и личное, и, кажется, это получалось. Но постепенно ситуация опять начала выходить из-под контроля. Инге хотелось публичности, признания своего статуса моей девушки, в том числе среди коллег в офисе. Я же считал, что это может только повредить. У нее уже и так портились отношения с другими сотрудниками. Кто был в этом виноват, не мне судить, но как начальник я замечал внутренние трения. Постепенно наш конфликт нарастал, мы ругались по рабочим вопросам и наконец в мае расстались. Я был разочарован и расстроен, но считал, что так, возможно, будет лучше.

Однако Инга не пожелала смириться. Она убедила себя, что после расставания я веду себя предвзято. Это, конечно, было не так. Несмотря на разрыв, я по-прежнему очень тепло к ней относился. Инга попыталась перевестись в другой отдел. Новая должность не отвечала ее компетенциям, и такое решение выглядело как жест отчаяния, которым она хотела то ли вернуть меня, то ли наказать. Когда руководство спросило меня, что я думаю о переводе, я ответил честно, что это будет ошибкой. Ингу оставили на прежнем месте, и тогда она, видимо, окончательно решила меня проучить.

Она обвинила меня в домогательствах. Из ее постов следует, что я чуть ли не изнасиловал ее после того, как проводил до дома, что, однако, не помешало ей потом встречаться со мной несколько месяцев. Бессмысленно доказывать ложность этих обвинений – никого, кто бы подтвердил правоту одного из нас, тем вечером, конечно, не было, но не могу не обратить внимания на саму их парадоксальность. Посчитав, что этого мало, Инга следующим постом обвинила меня в домогательствах к другой сотруднице. Когда я читал это, у меня буквально волосы встали дыбом. Если в первый раз я мог списать все на ее обиду, расстроенные чувства, ложную память и ошибки восприятия, то во второй раз это была сознательная ложь. Руководство, естественно, тут же вызвало эту сотрудницу на разговор, и она была потрясена не меньше моего. Между нами с ней никогда не существовало других отношений, кроме рабочих. Ничего, что можно было хотя бы истолковать как приставание – некорректный комплимент или двусмысленную шутку, я тоже никогда не позволял.

Руководство опросило всех сотрудников, проанализировало всю мыслимую документацию, чтобы найти следы моего злоупотребления полномочиями, но ничего не обнаружило. Обвинения в домогательствах тоже не подтвердились, поэтому сегодня меня восстановили в должности. Не буду скрывать, это как гора с плеч, и я очень рад, что теперь могу говорить обо всем открыто. Инга также продолжит работать в компании. Я сам на этом настаивал. Я по-прежнему считаю, что, даже учитывая все последние события, это и моя вина тоже. Как руководитель я не должен был этого допустить. Я еще раз приношу свои извинения всем, кого эта ситуация задела. Это стало для меня хорошим уроком.

Однако за последнюю неделю я понял еще кое-что: мы живем в новой реальности. Я не буду сейчас оценивать, плохая она или хорошая. Я считаю злоупотребление властью и любые формы домогательств недопустимыми и глубоко уважаю всех женщин, которые не боятся говорить об этом. Они меняют наш мир к лучшему. Однако сам я оказался по другую сторону баррикад и не могу закрыть на это глаза. Несправедливые обвинения едва не стоили мне работы и репутации. Слова, сказанные сгоряча или в отместку, могли перечеркнуть всю мою дальнейшую жизнь, если бы их приняли на веру без всяких доказательств. Мне очень повезло, что мои коллеги проявили щепетильность и разобрались в ситуации, но увы, часто происходит по-другому. Я считаю это опасной тенденцией.

Когда слышишь о таких историях, они кажутся чем-то очень далеким, но когда сам оказываешься внутри, понимаешь, насколько ты на самом деле зависим от общественного мнения. Поэтому я понял, как важно сохранять беспристрастность – на какой бы стороне ты ни оказался».