Харассмент

Выйдя из кабинета вслед за Галушкиным, она с тоской огляделась по сторонам. Надо было срочно что-то придумать. Илья обязан был опоздать, от этого зависела дальнейшая игра.

Илья подошел сзади и щелкнул выключателем. Инге пришлось посторониться, но когда он зашагал к выходу, ее, как на веревочке, потащило за ним.

Они проходили мимо кухни, и, метнув туда отчаянный взгляд, Инга заметила пакет с соком. Она метнулась к нему, судорожно дернула крышку и плеснула его в стакан.

– Илья! – крикнула она, выбегая с кухни.

Инга не думала о том, чтобы это выглядело естественно, – ей было важно задержать Илью, и даже если для этого ей пришлось бы вылить сок ему в лицо, она бы без колебаний это сделала. Но Илья, перепуганный ее криком, так резко появился из-за угла, что Инга действительно налетела на него и сок из стакана окатил их обоих.

– Да ты охренела! – взревел Илья, одной рукой вытирая лицо, а второй – оттягивая рубашку, на которой расплывалось пятно. Однако Инга, не ожидавшая, что тоже пострадает, совершенно искренне взревела в ответ:

– Да я тут при чем?

Бывшие в опенспейсе люди повернули к ним головы. Илья выругался сквозь зубы и бросился к мужскому туалету. Инга, отряхиваясь, сначала поставила стакан на кухне, а потом направилась в женский.

Оттуда она слышала, как льется вода за стеной и как потом шумит сушилка. Она то и дело поглядывала на часы. Звуки стихли и хлопнула дверь, когда было восемнадцать двадцать.

Через десять минут на телефон Агаты пришло сообщение:

«Я могу опоздать, но я прошу прощения. Накажешь меня?»

Инга, к этому времени уже приведшая себя в порядок и вернувшаяся на место, написала:

«Я предупреждала. Опоздание неприемлемо».

В семь ноль шесть Илья написал:

«Я тут. Я готов чем угодно заслужить прощение».

Инга не ответила ничего.

Выйдя вскоре из офиса, она направилась, конечно, не в гостиницу, а в кафе, где сегодня должна была встретиться с матерью. Инга сама предложила увидеться и сама выбрала место. Ей не хотелось сидеть дома, особенно в материнской квартире, где все напоминало ей о детстве и об отце. Она предпочитала больше не касаться этой темы после своих недавних литературных размышлений.

Как обычно, стоило матери появиться и сесть напротив, как Инга испытала мгновенный прилив гордости оттого, что эта женщина пришла сюда ради нее, что их видят вместе. Вообще-то ей казалось, что внешне они совсем непохожи. Никто, как правило, не догадывался, что они родственницы, и это благополучно избавляло их от комплиментов про старшую сестру. Инга считала такое пошлостью, а по отношению к матери находила и вовсе оскорбительным – как будто ее совершенство ограничивалось молодостью!

Они заказали поесть, разговаривая между собой довольно сдержанно. Несмотря на то, что это была уже вторая их встреча после ссоры, лед еще не до конца сломался.

Инга хотела увидеться с матерью в преддверии выходных. Она вообще многое хотела сделать в их преддверии, словно потом уже не сможет. Само собой, умирать Инга не собиралась, да и в тюрьму рассчитывала не сесть, но все же чувствовала, что потом это будет уже как бы не совсем она. Если что-то все-таки произойдет, это разделит ее на до и после.

Мать не спрашивала о работе, и Инга была за это благодарна, потому что любой, даже самый невинный вопрос прозвучал бы сейчас как умышленное напоминание об их ссоре. Инга думала, что мать тоже это понимает, но, как оказалось, она просто собиралась с духом – или ждала окончания встречи, чтобы не омрачать ее раньше времени.

– Как у тебя сейчас отношения с твоим начальником? – спросила мать, пока официантка несла им чек.

Вместо того чтобы вспылить, Инга похолодела. Ей на секунду показалось, что мать каким-то шестым чувством угадала и про ее переписку с Ильей, и про ее замысел в целом. Сев на стуле неестественно прямо, она нервно сказала:

– Обычные отношения. А что?

– Ну, я просто думала, что вам будет непросто найти общий язык после того, что случилось. Думала, может, ты захочешь работу поменять.

Инга наконец-то сообразила, что в вопросе не было подвоха, и сразу же разозлилась, причем вдвойне – на мать, что она все-таки заговорила об этом, и на себя, что так глупо испугалась.

– Мы не ищем «общий язык», как ты выражаешься. Просто существуем в одном офисе. А работу я сейчас как сменю, скажи, пожалуйста? После такого скандала?

Официантка возникла возле их столика, держа чек и машинку для оплаты картой. Мать потянулась к сумке.

– Я заплачу, – резко сказала Инга. От злости ей не хотелось, чтобы она осталась должна матери.

– Я не буду говорить, что тебе бы стоило подумать об этом раньше, – начала мать, когда официантка отошла.

– По-моему, ты прямо сейчас это и говоришь.

– Но я думаю, что если бы ты захотела сменить работу, то, конечно, могла бы это сделать. Я помогу. У меня много знакомых в твоей области, еще с университета остались.