Харассмент

Попасть к нему в квартиру она, конечно, не могла, но это было и не нужно. Пока Инга ехала в такси, она набрала в поиске «определить местоположение телефона сколько метров» и выяснила, что даже с помощью злосчастных вышек сотовой связи это можно было сделать с точностью не больше пятидесяти метров. Это ее вполне устраивало. Выйдя неподалеку от дома Ильи, Инга направилась к магазину в торце здания. Издали внимательно оглядела фасад и увидела одну камеру, направленную точно на вход. Проходя мимо нее, Инга, хоть и была в медицинской маске, для верности прикрыла лицо рукой. Телефон она положила в ячейку на входе, сунула ключ в карман и сразу же вышла. Пусть полежит здесь хотя бы до завтра, а потом она придумает, что делать дальше. Инга надеялась, что между квартирой Ильи и ячейкой в самом деле не больше пятидесяти метров и тогда любому, кто воссоздаст его маршрут, покажется, что вечером он вернулся домой.

Войдя наконец в свою квартиру, Инга захлопнула дверь и сползла на пол, так и не включив свет. Некоторое время посидела так, развалив ноги носками в стороны и бессильно раскинув руки. Она вроде бы даже отключилась на минуту, а когда снова пришла в себя, то в первое мгновение испугалась. Из-за темноты ей померещилось, что она все еще в подвале. Инга нервно похлопала ладонью над своей головой, нашаривая выключатель, но он не находился. Она замолотила по стене и моментально вспомнила, как Илья душил ее. От ужаса горло снова сдавило, и она завертелась на месте, как волчок, отбиваясь от кого-то невидимого. Наконец ей под руку попался выключатель, и зажегся свет.

Инга тут же вскочила и принялась сдирать с себя одежду, всю, прямо здесь, в коридоре. Ей казалось, что вся она ядовита, заражена какими-то паразитами, и если она еще хоть секунду проведет, соприкасаясь с ней кожей, то ее вырвет. Однако когда она полностью разделась, облегчения не наступило. Зараза была уже и на коже. Инга в два прыжка очутилась в ванной и, включив душ на полную мощность, принялась остервенело тереть всю себя мочалкой. Боли она не замечала, просто терла и терла и с отчаянием понимала, что это не помогает. Зараза уже проникла вглубь, никакое мыло не могло теперь ее отмыть.

Инга села на дно ванной прямо под струю воды и наконец-то разрыдалась. Она плакала не из-за чего-то определенного и уж совершенно точно не об Илье – о нем она даже не думала, а просто выплескивала из себя все, что ей сегодня пришлось пережить. Она рыдала так долго, что сначала начала икать, а потом как будто даже снова уснула, толком не успокоившись. Поняла это, только когда открыла глаза и не сразу осознала, где находится.

Когда Инга, кряхтя, выбралась из ванной, она чувствовала себя полной развалиной. Она даже не смогла снять полотенце с крючка – просто тянула за свисающий кончик, пока оно не упало ей на голову. Держась за стену и еле перебирая ногами, Инга кое-как доковыляла до комнаты. Сон свалил ее раньше, чем голова коснулась подушки.

Первый раз она проснулась под утро. За окном было темно, накрапывал дождь. Инга смутно вспомнила, что случилось что-то ужасное, но что именно – не поняла и тут же с облегчением заснула снова. Когда она открыла глаза во второй раз, в комнате было по-прежнему сумрачно, и она решила, что ночь еще не закончилась. Инга заворочалась, устраиваясь поуютнее, и приготовилась уснуть опять, однако сон больше не шел. На этот раз ее ничего не тревожило, голова была абсолютно пуста. Инга расслабленно лежала, закрыв глаза, и слушала шелест дождя.

Спустя пару минут она выпростала руку и потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время. От движения плечо заныло, что немного удивило Ингу. Отлежала она его, что ли. Телефона под рукой не оказалось. Инга недоуменно похлопала по кровати, где он обычно лежал, и только потом вспомнила, что вчера не ставила его на зарядку.

И едва она вспомнила об этом, как на нее лавиной обрушилось все остальное.

Инга замерла с вытянутой рукой, отстраненно фиксируя, как тело, содрогаясь от воспоминаний, пробуждается с болезненной чувствительностью. Затылок, оказывается, ныл даже от соприкосновения с подушкой, саднило висок, шея неприятно напрягалась, когда она сглатывала, болело ушибленное бедро, на котором она лежала. Не шевелясь, она глядела прямо перед собой широко распахнутыми глазами. Боль нарастала не только в теле, разум тоже трещал от перегрузки. Перед Ингой проносились обрывки воспоминаний, наслаиваясь одно на другое: перекошенное ненавистью лицо Илья, когда он держал ее за горло, россыпь зеленых осколков на полу, стальное сияние замка в свете фонарика, его голое тело.

Она убила человека. Человек был мертв.