Харассмент

Тем вечером она лежала у Ильи дома в постели и смотрела в потолок. По потолку бежала еле заметная трещина, которая росла с каждым месяцем. Инга давно ее подметила, и она по непонятной причине вызывала в ней беспокойство. Инга, конечно, не думала, что дом внезапно рухнет, но было что-то зловещее в том, как трещина ветвится, а еще более зловещее – что она удлиняется. Инга всегда обращала на нее внимание, лежа в кровати после секса с Ильей. Трещина и неприятный секс накрепко связались в ее сознании.

Чтобы отвлечься, Инга стала подсчитывать в голове, сколько встреч с Ильей осталось до Парижа. Обычно они виделись через день, чередуя его квартиру и ее. Выходило не так много.

– Мне нравится, какая ты стала в последнее время, – сказал вдруг Илья. – Всех строишь, командуешь. Галушкин мне даже на тебя жаловался.

Он рассмеялся.

– Жаловался? – отстраненно переспросила Инга.

Она выхватила прядь волос и стала накручивать ее на палец, глядя, как она блестит в свете лампы.

– Ну не то чтобы прямо жаловался. Сказал, ты внезапно превратилась в «машину для убийств» и «включаешь начальницу».

– Это когда он тебе такое сказал?

– Вчера после совещания. Я у него спросил, что нового в отделе.

Инга перестала накручивать волосы и бросила на Илью недовольный взгляд.

– Зачем ты спросил у него? У меня не мог спросить?

– Ооо, посмотрите, какие мы грозные, – умилился Илья. – Правда включаешь начальницу. Меня такое возбуждает.

Последние слова он проговорил глухо, зарываясь Инге в волосы. Она поморщилась и слегка отодвинулась.

– Воды принести? – спросила она и резко встала с кровати.

Илья покачал головой. Инга надела трусы и футболку и босыми ногами прошлепала на кухню. У Ильи в квартире был светлый плиточный пол, всегда ледяной. «Как в морге», – подумала Инга.

Она налила себе воды и постояла некоторое время. Возвращаться в постель к Илье не хотелось. Может, уйти сейчас? Нет, это будет слишком демонстративно. Выяснять отношения раньше времени она не собиралась.

– Знаешь, что тебе пошло бы? – раздался за ее спиной голос Ильи.

Инга обернулась. Он стоял совершенно голый, привалившись к стене, и самодовольно на нее смотрел.

– Что же? – спросила Инга. Она подумала, что ее бесит даже то, что Илья будто красуется, расхаживая перед ней без одежды.

– Корсет. Черный. И черные сапоги на шпильках. У тебя есть?

Инга подавила вздох. Желания Ильи и так казались ей стыдными (и как бы она ни старалась примириться с ними, до сих пор не могла), но, пожалуй, самым стыдным была их выдающаяся примитивность. Ни на что более экстравагантное она бы все равно не согласилась, но скудость его фантазии разочаровывала. Для нее это было лишним подтверждением того, что она пыталась игнорировать раньше: Илья поверхностен и неинтересен.

– Корсета нет, – сказала Инга и налила себе еще воды.

– А сапоги?

– Есть.

– Давай ты будешь в них в следующий раз?

– На улице май месяц.

– Я и не прошу тебя ходить в них на улице. – Илья начал разговор игриво, но эти слова уже произнес с раздражением. Может быть, он заметил Ингино настроение и сам им заразился.

– И как ты хочешь? Мне надо будет прямо на кровать в них залезать? – деловито спросила Инга, стараясь, чтобы ее издевка была заметна. – И не снимать весь процесс?

Илья отлепился от стены и сделал два шага ей навстречу. Инге захотелось отступить – он явно был разозлен, и разумнее было бы держаться подальше. Однако, когда Илья заговорил, голос его звучал ровно.

– Мне нравится, когда ты командуешь в постели. В обычной жизни – нет. Свои выкрутасы для Галушкина оставь, а со мной не советую.

У Инги запылали щеки и даже кончики пальцев как будто наэлектризовались. Как он может? Она и так постоянно чувствовала себя опозоренной, идя на поводу у его желаний, а теперь он еще и указывает, где ее место?! Инга смотрела на Илью, но не в лицо, а на грудь, потом опустила глаза ниже и увидела его сморщенный член. Она ощутила вдруг такое омерзение, что зажмурилась. То, что он, весь такой угрожающий, стоял перед ней голым, было еще более унизительно. Инга была готова расплакаться – то ли от жалости к себе, то ли от злости.

В следующую секунду Илья обнял ее, но Инга яростно сбросила его руки. Он прижал ее к себе снова, крепче, не позволяя вырваться.

– Ну извини, – сказал он вновь почти весело. – Ты такая своенравная. В этом даже что-то есть.

Поняв, что освободиться не получится, Инга перестала отталкивать его и замерла, с отвращением чувствуя, как он целует ее в шею, потом оттягивает ворот футболки и продолжает целовать ее ключицу и плечо. Ей хотелось ударить его, пнуть в живот – не для того даже, чтобы он перестал, а просто чтобы сделать больно. Однако она продолжала стоять не шевелясь. Ей казалось, что если она не будет двигаться, то как бы исчезнет и ему нечего станет целовать. Внутри у Инги все замерзло, на месте внутренностей образовалась глыба льда, и только в тех местах, где Илья прикасался губами к ее коже, оставался жар, похожий на ожог.