Харбин

Болохову почему-то вдруг стало жалко этих казачков. «Бедолаги! – подумал он. – Пошли бы за большевиками – теперь бы по своим хуторам да станицам сидели и жизни радовались. Ну да, Россия сейчас не на пирогах живет, холод повсюду да голод, но все равно это дом родной. А что здесь? Одним словом, чужбина…»

– Гуляют казачки, – заметив, с каким интересом Болохов наблюдал за пьяными станичниками, произнес Сергей Федорович.

– Гуляют… – подтвердил Александр. – Только глаза у них почему-то грустные. Наверное, по родине тоскуют…

– Ничего, – сказал ротмистр. – Скоро все изменится…

– Ваши бы слова да Богу в уши! – вздохнул Карсавин. – Но я лично уже и не надеюсь на чудо.

– А зря! – воскликнул Шатуров. – Я бы вам сейчас кое-что рассказал, но нельзя – военная тайна. Одно могу пообещать: скоро все мы вернемся домой. Непременно вернемся! – уверенно добавил он.

«Значит, все-таки война», – решил Болохов. Ведь тут и дураку ясно, что имел в виду ротмистр. Только бы знать, когда все это начнется.

– А я думаю, это произойдет не скоро… Во всяком случае не в этом году, – пошел на хитрость Александр, надеясь, что Шатуров не выдержит и выложит им всю правду.

– В том-то и дело, что скоро! – само собой вырвалось у Шатурова. – Только я вам ничего не говорил, – заговорщицки произнес он. – Придет время, сами все увидите…

Все та же густая завеса табачного дыма в зале, все те же негромкие разговоры посетителей, и характерный звук бьющихся друг о друга бильярдных шаров, что то и дело доносился откуда-то из-за стены.

– Может, и нам пойти сыграть на бильярде? – неожиданно предложил Болохову ротмистр.

Они встают из-за стола.

– Куда вы? – не понял француз.

– Бильярд, мсье Альбер, – сказал Шатуров. – Вы играете?

– Нет-нет, это не для меня… Я лучше пойду в курильню, – сказал он и добавил: – Как можно побывать в Азии и не побаловаться опием?

– А вы не хотите? – посмотрел ротмистр на Карсавина.

– Можно и сыграть партию… Правда, я игрок не ахти какой, но попробовать можно.

По пути они заглянули в туалетную комнату и, полив друг другу теплой водой из кумгана, отправились в бильярдную.

Болохов и впрямь оказался новичком в этом деле, и Шатурову пришлось объяснять ему правила игры, а потом еще и ставить ему удар.

– Это на первый взгляд кажется, что играть на бильярде просто, – заметил он, натирая мелком наклейку кия. – Это то же самое, что в стрельбе. Нажать на спусковой крючок труда не стоит – это может сделать даже малый ребенок, другое дело – попасть в цель. А для этого важно все: и как ты приложишь приклад к плечу, и как будешь метиться… А еще нужно уметь владеть своим дыханием во время стрельбы. Точно так же и в бильярде…

Начал ротмистр с того, что показал Болохову, как правильно держать кий, как производить прямые, затем винтовые удары, тычковые удары из-за спины.

– А зачем вам мел? – спросил ротмистра Александр.

Тому этот вопрос показался странным – ведь тут все элементарно просто. Мел позволяет увеличить продолжительность контакта кия с битком, придает битку подкрутку и предотвращает кикс. Что такое кикс, спрашиваете? Так бильярдисты называют неточный удар с проскальзыванием наклейки кия по поверхности битка.

И таких вопросов было много. При этом Болохову на самом деле было интересно все это познавать. «Вот приеду домой да как начну сыпать бильярдными терминами – ну, точно, скажут, с курорта вернулся. А разве здесь курорт? Живешь как на пороховой бочке и не знаешь, что тебя ждет впереди». В последнее время к нему в мастерскую зачастил вдруг начальник контрразведки РОВС полковник Одоевцев, похожий на высохший карагач невысокий желчный человечек с лысым черепом и пронзительным волчьим взглядом. Ему уже было далеко за сорок, однако прыти ему было не занимать. Говорили, что раньше он служил у Колчака, после чего с остатками семеновцев бежал в Маньчжурию. Полковник с самого начала с недоверием отнесся к Болохову. Стал допытываться, где он родился, чем занимался до революции, где и на чьей стороне воевал в Гражданскую. Узнав, что тот служил у Юденича, поинтересовался, кто был командиром полка, попросил назвать фамилии офицеров, которые воевали вместе с ним. Приходилось врать, надеясь на то, что в Харбине нет никого, кто бы мог опровергнуть его слова. Только после этого он заснуть ночью не смог. Стоило ему закрыть глаза, как откуда-то из глубины сознания всплывало лицо Одоевцева с его пытливым зловещим взглядом и ехидной улыбочкой на тонких губах. Болохова тут же охватывала тревога. А вдруг тому удастся что-то вынюхать – и что тогда?..

Короче, для Болохова настали нелегкие времена. Приходилось постоянно быть начеку. Когда ложился спать, обязательно клал под подушку револьвер, который по его просьбе передал ему связной.