Харбин

«О какой чести ты говоришь? – неожиданно услышал он внутри себя чей-то насмешливый голос. – Ты же, братец, по уши в дерьме! У тебя руки в крови… Кстати, тебе не снятся по ночам кровавые мальчики?..»

Опять это второе его «я». Теперь оно появляется все чаще и чаще. Как только он в чем-то начнет сомневаться – тут же оно… Проклятие! Так ведь можно и с ума сойти. Психоаналитики говорят, что раздвоение личности – это первый шаг к безумию.

Надо поскорее закончить дела – и домой, неожиданно нахмурился он. Да, Одоевцева нет, но остались его помощники. Они теперь не дадут ему житья. Завтра связной обещал передать ему бомбу. Если теракт удастся, то ему нельзя уже будет оставаться в Харбине. Ведь он снова окажется под подозрением. И уж тогда Шульженко отыграется на нем. Это хорошо, если в момент взрыва он тоже окажется в кабинете генерала, а если нет? Лиза говорила, что на совещании будет одно только начальство. Впрочем, это хорошо. Ведь в этом случае ее тоже вряд ли пригласят, а если так, то ему не нужно будет думать о том, как ее оградить от беды…

Ну а бомбу он доставит на место сам, хотя еще недавно собирался использовать для этого Лизу. Зачем впутывать в свои дела ничего не подозревающего человека? Если что, пусть погибнет он один, но только не она. Это было бы совершенно противоестественно. Ведь это его борьба, не ее. А она пусть живет. Она молодая, и у нее все еще впереди. Выйдет замуж, нарожает детей, и уедут они всей семьей куда-нибудь к теплому морю. А его она забудет. Плохое быстро стирается из памяти. Так и должно быть. Человек ведь рожден для счастья…

2

Вечером к Александру в мастерскую заглянул дежурный и сказал, что на улице его ждет какой-то господин. Охрана его не знает, поэтому не впустила внутрь.

Этим господином оказался Аркашка Туманов. Тогда в ресторане им не удалось как следует наговориться. А потом тот пошел провожать Варю Иевлеву и пропал. Два дня о нем не было ни слуху ни духу, и вдруг появился.

– Ну как там Варя? – поинтересовался Болохов.

Тот пожал плечами.

– У нее, кажется, кто-то есть. Впрочем, все это мелочи жизни. Сегодня Варя, завтра Аня… Ты лучше скажи, как сам-то тогда добрался?..

Ну, Аркашка, ну, подлец!.. – усмехнулся Болохов. – И нисколько-то ты не изменился.

А тот и прежде старался не пропустить ни одну юбку. При этом выбирал только красивых, хотя сам ничего собой не представлял. Рыжий, тощий, с оттопыренными ушами, похожими на крылья летучей мыши, он не пользовался успехом у женщин. Потому и получал часто от ворот поворот. Другое дело Болохов, у которого от девиц отбоя не было. В него влюблялись и белошвейки, и гимназистки, и дочки купцов, и даже барышни из высшего света. Но в отличие от своего друга Александр не был человеком ветреным. Нет, общения с дамами он не избегал, однако его больше интересовали живопись и книги. «Да не будь таким скучным, – часто говорил ему Туманов. – Ты оглянись – столько красивых женщин вокруг. Пока молодой – пользуйся моментом. А то жизнь ведь короткая. Не успеешь глазом моргнуть, как состаришься. И кому ты тогда будешь нужен?»

Потом у него, правда, появилась подружка. Она была воспитанницей Смольного института. Характерная такая была девица, заводная. С ней они и пришли в большевистскую ячейку. Что потом с ней сталось, Болохов так и не знает. Если ей удалось выжить в революцию, то, наверное, вместе со всеми строит социализм, решил он. А то и в начальство выбилась. Может, сидит сейчас где-то в кожаном кресле и командует всеми.

Они долго потом гуляли по городу, предаваясь воспоминаниям. Оказывается, Аркашка, как и Болохов, был до сих пор не женат. Хотя женщины по-прежнему волновали его. А не женится он только потому, что боится, не прокормит семью. Ведь у него как: сегодня есть заработок, а что будет завтра – неизвестно. А тут еще о войне все стали поговаривать… Воевать ему не хочется, но если нужно – снова сядет в седло. Тем более что жизнью своей он, в общем-то, особо не дорожит. Живет как во сне, и то, что происходит вокруг него, его как будто не тревожит. Оно и понятно: чужбина она и есть чужбина. Здесь все чувства притупляются. Взять того же Болохова: он всего-то тут без году неделя, а уже устал, домой рвется. Ведь тут и воздух другой, и природа, и люди – все чужое.

…Нагулявшись, они зашли в небольшой китайский ресторанчик возле Городского сада, чтобы за рюмкой «чуринки» продолжить разговор.

– Слышал новость? – когда они выпили по второй, неожиданно спросил Болохов Аркашку.

– Ты имеешь в виду убийство Одоевцева?.. Ну как же! Об этом все сегодня только и говорят… Интересно, кто ж это его? – И Туманов пристально посмотрел на друга.

– Видно, кому-то сильно насолил, – усмехнулся Болохов. – Вредный, доложу тебе, был мужичишка.

– М-да… – глубокомысленно произнес Туманов. – Кстати, ты помнишь, о чем меня тогда в собрании спросил этот Одоевцев?

Болохов поморщился.

– Давай больше не будем о нем, – попросил он. – У нас что, других тем нет для разговора?

– Да ты подожди… – остановил его Аркадий. – Ведь он явно хотел расспросить меня о тебе.