Харбин

Город жил своей привычной будничной жизнью. Повсюду были толпы народу; звенели набитые людьми трамваи; бесконечной чередой шли авто, обгоняя вездесущих потных рикш и велосипедистов; громко кричали извозчики у театров и у кабаков, призывая пассажиров. «Полтинный до Пристани!», «Рупь до Старого города!», «Подходи, подвезу с ветерком!»

Жизнь!.. Но Болохова ничто не радовало, потому что все для него здесь чужое. И эти улицы, и дома, и люди… Даже воробьи здесь не те. Эх, скорее бы домой! – думал он. Вот только как быть с Лизой?

Этот вопрос больше всего мучил его сейчас. «Неужели ради любви она не отречется от своей веры?» – спрашивал он себя. Но ведь это смешно… Россия давно уже не та, а эти люди, что живут здесь, продолжают грезить о какой-то монархии. Они верят в то, что все еще можно изменить. Говорят, они тут каждую весну собираются в поход на советы, но по каким-то причинам постоянно откладывают его. На этот раз, кажется, все серьезно. Но, может, и сейчас пронесет?.. Побряцают-побряцают оружием – да и успокоятся. Хотя вряд ли. Ведь за их спиной стоят японцы. А те не любят блефовать – Восток, одним словом. Если они что-то задумали, то пойдут до конца. А планы у них, как известно, грандиозные.

Побродив по городу, Болохов отправился в гостиницу, по пути купив в винной лавке бутылку «чуринки» и какую-то закуску к ней. Не успел он накрыть стол, как в дверь постучали.

Это был связной Иван Иванович. «Какого черта он приперся?» – глядя на этого невысокого седого человека с плохо запоминающейся внешностью, поморщился Александр. Он-то хотел немного выпить и забыться, а тут на тебе.

– Выпьете? – усаживая гостя за стол, спросил он. – Правда, закуска у меня не ахти какая.

Связной замахал руками.

– Нет, спасибо, у меня сегодня много дел, – сказал тот. – Да и вам я не советую…

– Это еще почему? – не понял Болохов.

Гость усмехнулся.

– Ну, во-первых, для этого нет повода… Вы же провалили операцию… Да-да, и не спорьте – именно провалили. Я знаю, что там произошло… – кивнул он куда-то за окно, и было понятно, что он имеет в виду. – Ваше милосердие погубило все дело… Видно, вы забыли главную нашу заповедь: все ради достижения цели и никаких слюней.

Болохова буквально поразила такая осведомленность связника. Но кто, кто мог ему об этом сказать? Разве что Лиза… Да еще Шатуров. Больше никто про тот его злополучный портфель, в котором находилась бомба, не знал. А он-то грешил на Карсавина. Значит, не он? «А вот мы сегодня все и выясним», – тут же решил Александр.

– Было дело… – пробормотал он, не глядя на связного.

– Вот-вот, – произнес тот. – Я вынужден был доложить обо всем в Центр. Час назад оттуда пришла шифрограмма… Короче, вас отзывают в Москву.

Болохов побледнел. Ведь он всего ожидал, только не этого.

– Нет… нет, это невозможно! – воскликнул он. – Дайте же мне шанс! Я должен довести дело до конца…

– Увы, приказ есть приказ, – сказал Иван Иванович. – А насчет задания не беспокойтесь – за вас все сделает другой человек. Так что собирайтесь… Да, деньги на дорогу я передам вам завтра. И никому ни слова о своем отъезде. Иначе это вызовет у многих подозрение. – Он сделал паузу, будто бы что-то соображал. – На этот раз вам не придется трястись в грузовиках – поедете восточной веткой КВЖД, – сказал он. – На границе вас встретит наш человек, который поможет перебраться на советскую территорию. Легальный способ исключен – для этого нужны соответствующие документы, а у нас с вами нет времени заниматься этим вопросом. Ну, вам все понятно? – вставая со стула и собираясь покинуть номер, спросил он Болохова.

Тот тоже поднялся из-за стола. Он был бледен и у него от волнения тряслись губы. Да как же так? Неужели он уедет без Лизы? Но тогда он больше никогда – никогда! – ее не увидит. Надо было что-то срочно решать. Но прежде ему нужно выяснить, откуда связной узнал о деталях провала операции.

После ухода гостя Болохов тоже недолго находился в номере. Выждав какое-то время, он, оставив на столе непочатую бутылку «чуринки», вслед за связным отправился в город.

– Куда едем, мил человек? – видя растерянное лицо Болохова, спросил его рыжебородый извозчик, одетый в старенькую стеганую безрукавку, которую, видимо, он не снимал в любую погоду.

Тот не сразу ответил. Он был настолько расстроен, что голова его плохо соображала.

– Вези, братец, меня в центр…

– А точнее не изволите? – повернулся к нему рыжебородый.

Получив приказ ехать к управлению «Русского общевоинского союза», извозчик как-то весело гикнул и погнал лошадку вдоль по мостовой.