Харбин

Может, и мне пора вставать? – спросил себя Карсавин. Хотя куда торопиться? Впереди больше недели пути, так что еще надоест шляться по палубе. Разве что позавтракать сходить в ресторан. Однако есть ему не хотелось, несмотря на то, что накануне он обошелся легким ужином. Странная штука получается: когда он бывает дома, он никогда не жалуется на аппетит, а вот в командировках обычно ему кусок в горло не лезет. Пить – да, пьет все подряд – и водку, и виски, и коньяк, и даже нелюбимое шампанское, – вот только закусывать забывает. Так бывает, когда у человека шалят нервы. Карсавин старался держаться, убеждая себя, что и на этот раз все пройдет гладко, однако не помогло. Но ведь так можно ненароком и язву себе заработать, а то и паранойю какую-нибудь. Говорят же, что все болезни от нервов.

Повалявшись еще с полчасика в постели, он все-таки встал, побрился, принял душ и вышел из каюты.

Было прекрасное солнечное утро, и на палубе царило оживление. Пахло свежестью и дорогими духами. За бортом на все четыре стороны света простиралось море. Оно казалось живым проснувшимся исполином, лениво ворочавшим своими чреслами. Его мирное дыхание успокаивало и вселяло надежды.

– Good morning, sir! – неожиданно услышал Борис за своей спиной.

Он обернулся и увидел средних лет человека в шортах и бейсболке, который решил бесцеремонно разрушить его одиночество и покой. Видимо, тот принял его за англичанина, а может, и за американца, оттого и обратился к нему по-английски.

Английский Борис знал неплохо. Несколько лет назад при ленинградском управлении ОГПУ были организованы курсы по изучению иностранных языков, и начальство в приказном порядке обязало сотрудников посещать их. К тем же, кто часто без уважительных причин пропускал занятия или же был неспособен к языкам, применялись жесткие санкции, вплоть до понижения в должности. Борису, на его счастье, языки давались легко, поэтому за короткий срок он смог освоить кроме разговорного английского еще и немецкий, поэтому ему уже было несложно изъясняться с любым европейцем.

На приветствие незнакомца Карсавин ответил кивком головы, тем самым давая понять, что особо не склонен к общению. Но тот оказался малым дошлым и решил пойти дальше. Он сказал несколько добрых слов о погоде, посетовал на то, что среди пассажиров первого класса исключительно мало женщин, путешествующих в одиночку, а те, что есть, годятся ему в бабушки, после чего зашелся заразительным смехом. Он вообще часто смеялся по поводу и без такового, что говорило о нем как о человеке оптимистичном и веселом. Казалось, его радовало все на свете, даже начавшийся мировой экономический кризис, который, по его словам, вслед за большевистской революцией станет очищающим ветром, после которого наступит благодать.

– Кстати, я не представился… – проговорил незнакомец, успевший до этого в длинном монологе проявить свою натуру, в том числе выказав свою склонность к многословию. – Жак Альбер, репортер газеты «Пари-матч».

Он демократично протянул руку, которую Красавину волей-неволей пришлось пожать.

– Борис Карсавин… Коммерсант…

– Так вы русский? – удивился тот.

И снова бессловесный кивок. Француз развел руками.

– Увы, по-русски я не говорю, как, видимо, и вы по-французски… Что ж, придется довольствоваться языком великого Шекспира… – Он улыбнулся. – Так, значит, вы коммерсант? И чем же вы торгуете?

– Винами, – произнес Борис и добавил: – Аргентинскими.

Мсье Альбер удивленно посмотрел на него.

– Никогда не пил аргентинских вин, – заявил он. – Впрочем, я предпочитаю только французские. Ведь это самые лучшие вина в мире, не так ли? Взять те же бургундские марки…

– One man's meat is another man’s poison, – вспомнив когда-то выученную им идиому, проговорил Карсавин, что означало «на вкус и цвет товарищей нет».

– Это правильно, – согласился француз, – особенно, когда ты не можешь что-то с чем-то сравнить. – Он снова заливался смехом.

«Однако с этим господином не соскучишься», – подумал Борис, уже строя в голове планы, как от него избавиться. Уж больно он шумный. От таких быстро устаешь. Он уже хотел было извиниться и удалиться к себе в каюту, когда француз вдруг обратился к нему с предложением:

– Вы, надеюсь, еще не успели позавтракать? Тогда давайте сходим вместе в ресторан.

«Да, этот точно не отстанет», – решил Борис. Впрочем, что можно ждать от этих репортеров? Быть навязчивыми – это у них в крови. Он бы мог, конечно, послать этого французика ко всем чертям, но что-то его остановило. Нельзя наживать себе врагов – эту отцовскую заповедь он помнил, как «Отче наш…». И в самом деле: чем больше у тебя недоброжелателей, тем ты становишься более уязвимым в этом мире. Куда лучше, когда вокруг тебя одни только друзья. В таком случае у тебя меньше шансов получить обухом по голове или остаться на старости лет одиноким.

– А что, я не против, – согласился Карсавин, и они двинули в ресторан, где выпили бутылку легкого французского вина, закусив его омлетом с жареной ветчиной.