Харбин

Сергей Федорович, оказывается, уже более часа дожидался ее на морозе, наматывая круги вокруг здания. В вечерних сумерках его было трудно узнать, но Лизонька сразу поняла, что это он, когда заметила чью-то тень невдалеке.

– Простите, я раньше не могла, – сказала девушка и виновато посмотрела на ротмистра. В темноте его лицо было невозможно разобрать, однако она поняла, что он улыбается.

– Ну что вы, я понимаю… – проговорил он. – Кстати, что вы сказали родителям? Что пошли прогуляться?

Лиза потерла рукавичкой прихваченный морозцем нос и как-то по-детски хихикнула.

– Да они уснули!

– Что ж, в таком случае нам с вами повезло! – в свою очередь, весело проговорил Сергей Федорович. – Ну так что, пойдем? – предложил он Лизе руку.

– Пойдемте, – кротко произнесла она.

Конечно, если бы рядом с Шатуровым была не Лиза, а какая-нибудь спелая кокотка, он бы непременно попытался затащить ее к себе в комнату, где было тепло и где все располагало к долгим любовным утехам. Но с Лизой у них только-только завязывались отношения, и ее нельзя было спугнуть. К молоденьким девушкам вообще нужен свой подход, поэтому, прежде чем делать решительный шаг, требуется какое-то время, чтобы объект твоего увлечения привык к тебе и проникся доверием.

Они долго бродили среди высоких азиатских сугробов, отыскивая в темноте тропинки. И говорили, говорили, говорили… В основном говорил, конечно, Шатуров, которому было что рассказать девушке. Лиза же трепетно внимала ему, радуясь в душе, что такой заслуженный человек, коим она считала ротмистра, снизошел до того, чтобы тратить на нее свое драгоценное время. Ведь, по сути, в ней не было, по ее разумению, ничего такого, что могло бы заинтересовать Сергея Федоровича. Она – обыкновенная, ничем не примечательная девушка, каких тысячи на улицах Харбина.

Однако сам Шатуров думал иначе. Что ни говори, а с возрастом мужчины меняются. И если в юности они интуитивно ищут зрелых женщин, которые бы научили их всяким любовным штучкам, то, повзрослев, сами уже готовы преподать эти уроки любви юным девушкам. И это естественно. Таким образом не рвется живая нить этого великого плотского инстинкта, без которого наша жизнь потеряла бы не только радость, но и смысл.

– Может, вы замерзли, Lise? – спросил Шатуров, когда они выбрались на освещенную луной поляну, которую он наблюдал накануне из своего окна.

– Нет, что вы! – воскликнула она, а у самой щеки стали багряными от мороза и толстый слой инея лежал на ресницах.

– И все-таки вы замерзли…

– Нет!

– Да…

– А давайте с вами покатаемся, – завидев неподалеку ледяную горку, предложила Лиза, и уже скоро они, словно малые дети, захлебываясь от восторга, летели с высокой горки вниз. Потом они снова взбирались по крутым ступенькам вверх, садились на корточки и снова съезжали. И так раз за разом.

Однажды Лиза так разогналась, что врезалась в сугроб, следом в том же сугробе оказался и спешивший за ней Шатуров. Они лежали в снегу и заливались смехом.

– Боже, как хорошо-то! – опрокинувшись на спину, воскликнул ротмистр. – Как будто я снова вернулся в детство.

– А я будто бы и не прощалась с ним никогда… – с чувством призналась Лиза.

– С кем? – не понял Шатуров.

– Ну, с детством же!

Он улыбался.

– Ну да, конечно, с кем же еще?.. Скажите, Lise, только честно: у вас были уже близкие отношения с мужчинами? – неожиданно спросил он девушку, хотя знал, что она чиста, как этот только что выпавший снег.

Лиза вспыхнула.

– Боже, о чем вы говорите, Сергей Федорович! – пыталась она выкарабкаться из сугроба. – О чем вы говорите!..

– Lise!.. Дорогая!..

Вновь, как в ту памятную новогоднюю ночь, ротмистра охватила страсть. Он бросился к девушке, опрокинул ее в снег и, забыв обо всех данных ей обещаниях, начал осыпать ее лицо поцелуями. Ее лицо горело на морозе, и он это чувствовал своими губами.

– Lise… О, Lise!.. – шептал он. – Если бы вы знали, как я вас люблю…

От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она было принялась сопротивляться, однако не так решительно, как в прошлый раз, когда ротмистр впервые осмелился поцеловать ее.

– Вы же мне обещали… Вы обещали, Сергей Федорович, – лепетала она, но он ее не слышал. В этот момент он чувствовал в себе такой прилив нежности, что не в силах был остановиться.

– Я вас люблю, Лизонька!.. Люблю больше жизни, – шептал он, продолжая осыпать ее поцелуями. – А вы?.. Вы любите меня?

Ее сознание по-прежнему пыталось сопротивляться. Боже, что он говорит! В этот момент она почувствовала своими губами жар его губ, и силы оставили ее.

Так они и лежали в снегу, слитые в жарком поцелуе, пока не услышали в темноте чьи-то громкие хмельные голоса. То была компания молодых людей, которым, видно, надоело сидеть в прокуренных и наполненных винными парами казенных апартаментах, и они выбрались на мороз, чтобы проветрить свои мозги. Но и здесь их не оставил кураж. Пустив по кругу бутылку шампанского, они принялись весело переговариваться, превращая каждую фразу в смех, а какая-то барышня с посаженным хриплым голосом даже пыталась петь: