Хардкор

Ф. Б. Как в том еврейском анекдоте: «Ну, во первых это красиво!» Все выряжены, как на парад. Обязательно торжественный приход в ЗАГС, в уже заметном подпитии, шумно, с криками. Не везло тем парам, которые в тот же день расписывались… Их толпа сметалась, если работники ЗАГСа не успевали принять решение. Многих из панков, в итоге, расписывали где-нибудь в подвале или маленькой угловой комнатенке, подальше от надушенной «Шипром» и дефицитными французскими духами массовки. А затянутые в яркие кофточки тетеньки с отвращением старались «отработать» как можно быстрее.

Я на свою первую свадьбу явился в «стильном» костюме мышиного цвета, пошитом в шестидесятые и галстуке-селедке. Алекс и вся толпа были разодеты, как клоуны. Мои новые родственники-ортодоксы были в черном. Естественно, они офигели, так как свадьба была их идеей. Мне это все было противно, я ненавижу свадьбы. На свою вторую «роспись» я пришел, позабыв паспорт дома. Свидетелем был Дима Бабич из «Бригадного Подряда», он же любезно вызвался смотаться за паспортом.

Свадьба Алекса была еще более яркой. Как там все происходило, я не знаю, потому что не пошел. Почему? Фиг знает. Может потому, что уже хотел перестать тусоваться. Может, потому, что ненавижу свадьбы. Или потому, что не бухал никогда. Сейчас, глядя на фотки, я жалею, что не пошел. Его жена Марина была из разряда «правильных» девушек. Она писала стихи, на которые я сочинял музыку и мы записывали треки. У нее были вполне серьезные, мужские стихи, несмотря на ее пушистую внешность. Они прекрасно дополняли Алексов бред и придавали ему внушительный и повзрослевший вид. Она любила Алекса очень сильно. Крайне серьезно говорила мне, что он «настоящий поэт». У них быстренько завелся сын, которого Алекс назвал в честь Хрущева Никитой. Сколько они прожили вместе и когда семья развалилась, я не знаю. Но причина мне известна.

М. Б. В целом, ситуацию обрисовали. А что про группы? На слуху остались больше «АУ», «Объект Насмешек», «Бригадный Подряд» и «Народное Ополчение».

Ф. Б. В 1983 году я задумал собрать группу, придумал название и стиль. «Отдел Самоискоренения». Я всегда любил разную музыку и хотел, чтоб группа тоже была разнообразная. А тематика одна – «на злобу дня», как «Окна РОСТА». В общем, зовет меня Рикошет познакомиться с чуваком, который играет на гитаре и хочет поиграть со мной. Прихожу на какую-то тусовку на квартире в Купчино: Сашка Сапог, такой красавец с челкой до подбородка и в огромных очках. Веселый, поржали. А у него к тому же еще и ребенок, почти младенец, а матери нет. Мы с ним потыркались вместе, гитарист он был фиговейший. И упрямый. А тут Рики мне рассказывает, что АУ-шный басист Алекс Оголтелый тоже хочет группу собрать. И телефон дает, приговаривая, что сам его недолюбливает. Мы с Алексом тут же находим общий язык и решаем собрать сразу две группы. ОС и «Народное Ополчение». И забиваем репетицию у меня дома. Алекс приходит бритый наголо, после суток в ментовке. Мы садимся разбирать песни НО и понимаем, что разбирать-то там нечего, всё просто. Я тут же решил все это записать. Так появилась первая запись на подпольной панк-студии Begemotion Records.

Алекс уже работал санитаром в скорой помощи и отлежал в дурке. Песни были с явным уклоном в легкое сумасшествие. Потом как-то Алекс привел Ослика, которого он встретил чуть ли не в своем доме. Ослик шел из музшколы с валторной, Алекс задал ему самый тупой вопрос на свете:

«музыкант?» И вскоре Ослик стал панком и ходил в красном театральном камзоле. Мы порепетировали, пофоткались вчетвером. Но Сапог играл так плохо, что я даже не записывал это. Мы решили остаться втроем. И вскорости приступили к записи «Эх, злоба, эх!» НО и «Лозунгов Манифестации» «Отдела Самоискоренения».

Мы с Алексом сошлись в 1983-м еще и потому, что оба обожали Public Image ltd. На фоне остальных панков, Свина и Рикошета, которые не принимали авангардный арт Джонни Роттена после ухода из «Пистоле», альбом Second Edition нам просто снес голову. Впоследствии, в 1984-м, к нам присоединился еще один фан PiL – гитарист Мотя. А тогда, в самом начале, мы буквально бредили этим альбомом, вышедшим на четырех виниловых 12» дисках! Я не выдержал и упросил свою маму купить этот альбом у Свина. Благо, ему он не нравился, а я его уже значительно запилил на своем старом проигрывателе «Аккорд». Свин, ничтоже сумняшеся, выкатил мне ценник в девяносто рублей, а в придачу продал вкладыш от альбома The Clash Sandinista за десятку. Вкладыши могли быть проданы отдельно в те времена. И цена была, как на «толпе». Но я был молодой, не жадный. Свин был милашка, моя мама его любила, и мы все, включая мою маму, обожали Second Edition. Так, что денег было не жалко.

М. Б. На чем играли? Ведь с аппаратурой в неформальном мире было негусто.