Харка, сын вождя

Вечером Харка с Четаном долго сидели на пригорке вблизи стойбища, вновь разбитого на прежнем месте. Там, на шестах, висело завернутое в бизоньи шкуры тело Солнечного Дождя, над которым реял ветер, как он реял и над останками матери Харки где-то далеко в прерии. Четан уже знал, что отныне будет жить в вигваме брата Маттотаупы, у которого не было сыновей, но были две маленькие дочери. Солнце давно зашло, в бескрайнем небе мерцали звезды. У подножия холма шумел ручей, отражавший свет луны. Волчий вой стих. У степных хищников сегодня тоже был богатый пир.

Близилась полночь, но перед осиротевшим вигвамом Солнечного Дождя все еще звучали траурные песнопения. Наконец Четан стряхнул с себя скорбное оцепенение и придвинулся к Харке.

— У меня есть вопрос, — тихо произнес он.

— Говори, мой старший брат.

— Ты слышал от воинов, что стадо бизонов, которое они обнаружили на юге, не паслось, а уже мчалось на север?

— Да, так сказали отец и другие охотники.

— А что может обратить в бегство такое большое стадо?

— Большая волчья стая, пожар в прерии или охотники.

— Наши воины чувствовали запах степного пожара?

— Нет.

— Они видели волков?

— Нет.

— Может, они заметили других охотников?

— Нет.

— Чем же были напуганы бизоны?

— Не знаю.

— Может, это знает кто-нибудь из воинов?

— Вряд ли.

— А что думаешь ты?

Харка молчал.

— Что думают воины?

Харка молчал.

— Почему ты не отвечаешь?

— Ты тоже не всегда отвечал на мои вопросы.

— Это верно. Значит, ты не хочешь говорить?

— Почему ты и теперь не хочешь поделиться со мной своими мыслями, Четан?

— Потому что я боюсь.

— Это правда?

— Это правда. Пусть я тут же умру, если слова мои — ложь.

— Чего же боится Четан, сын Солнечного Дождя и вожак Красных Перьев? Боится так, что его язык онемел?

— Вакан.

— Вакан… Великая Тайна.

— Да.

— Значит, мы будем молчать?

— Харка, мы думаем об одном и том же, поэтому я и обратился к тебе. Вдвоем не так страшно.

— Да, вдвоем не страшно.

— Харка, бизонов пригнало к нам страшное чудовище белых людей, верно?

— Возможно. Наверное.

— Поэтому наши охотники и не смогли направить стадо в другую сторону и бизоны чуть не растоптали наши вигвамы, наших женщин и детей.

— Да.

— Они убили моего отца. Я думаю, он пытался оттеснить стадо от стойбища.

— Это не под силу одному человеку. Остановить или повернуть стадо обезумевших от страха бизонов не под силу даже целому отряду охотников.

— Я знаю.

— Но как чудовище белых людей может посылать нам бизонов и быть частью великого чуда краснокожего шамана?

— Не знаю.

— Значит, ты тоже не можешь ответить на мой вопрос, как и другие.

— Это верно, не могу.

Они умолкли. Остаток ночи Харка провел вместе с Четаном у тела погибшего Солнечного Дождя и лишь на рассвете вернулся усталый в свой вигвам, завернулся в шкуру и уснул. Проснувшись через несколько часов, он разрисовал свое лицо красками и знаками, означавшими, что он не желает ни с кем разговаривать и просит не беспокоить его вопросами. Молодые Собаки держались в стороне. Харка же снова поднялся на пригорок к Солнечному Дождю и долго смотрел вдаль.

Великое чудо, что ты такое на самом деле? И кто послал нам тебя?

Скачки

Шаман Хавандшита запретил Сыновьям Большой Медведицы искать его. Даже если от него много месяцев не будет никаких вестей, они не должны беспокоиться о его участи и пытаться ускорить его возвращение, сказал он. Никто не отваживался нарушить его запрет. Дозорные не решались даже смотреть в ту сторону, откуда он мог появиться.

Никто особенно и не беспокоился о нем. Кто бы что ни говорил, у них теперь было мясо антилоп и бизонов, а враги наконец оставили их в покое. По донесениям разведчиков, пауни свернули свой большой военный лагерь, и отдельные группы воинов вернулись в свои стойбища.

У обитателей вигвамов на берегу Конского ручья и без войны и охоты хватало дел с рассвета и до заката. Женщины разделывали туши, резали мясо, раскладывали его по большим кожаным мешкам и закапывали в землю, чтобы оно не испортилось. Часть мяса они нарезали полосками и сушили на веревках из бизоньих кишок. Свежие шкуры они натягивали и соскребали с них остатки мяса, готовя их к выделке.

Воины обновляли свои тетивы, заменяя их новыми бизоньими жилами. Старики и мальчики делали из костей наконечники для стрел и копий, а из рогов — ложки. Унчида, Шешока, Уинона, Харка и Харпстенна тоже занимались перед вигвамом подобными работами, слушая пение и глядя на танцы молодых воинов на площадке перед вигвамом Большого Совета.