Харьков — проклятое место Красной Армии

Мощные удары советских войск, нанесенные в январе на острогожском и касторненском направлениях, привели, по существу, к разгрому немецкой группы армий «Б». Ее понесшие большие потери соединения были дезорганизованы и отброшены на рубеж рек Тим и Оскол. В результате в обороне противника образовалась огромная брешь. Все это способствовало дальнейшему наступлению Красной Армии на курском и харьковском направлениях. В то время Ставка Верховного Главнокомандования предполагала использовать резкое ослабление вражеской группировки на рубеже Касторное, Старобельск для стремительного овладения Курском, Белгородом, Харьковом и Донбассом. По ее мнению, наступление Воронежского фронта на Курск, Харьков и Юго-Западного в Донбассе, в сочетании с операциями войск Южного и Северо-Кавказского фронтов на Нижнем Дону и в предгорьях Кавказа, неизбежно должно было привести к разгрому противника на южном крыле советско-германского фронта. На основании такой оценки обстановки было принято решение продолжить наступление без оперативной паузы в боевых действиях, поскольку, как считали в Ставке и Генеральном штабе, «любая потеря времени с нашей стороны дает противнику возможность прочнее осесть на занимаемых рубежах»[179].

Реальную угрозу, нависшую над южным флангом своего Восточного фронта, осознавало и немецкое командование. Так, 28 января 1943 г. Отдел иностранных армий стран Востока генерального штаба сухопутных войск Германии констатировал: «События последних недель характеризуются тем, что русским удалось после уничтожения румынских, итальянской и венгерской армий, а также после уничтожения 6-й германской армии отбросить южный фронт германских войск почти до исходных позиций перед летним наступлением, а также пробить между Доном и Воронежем брешь шириной около 300 километров… На основании сказанного операции противника на южном фланге оказывают решающее влияние на весь фронт»[180]. А фельдмаршал Э. Манштейн в своей книге «Утерянные победы» признает, что в январе «…решалась судьба уже не одной армии, а всего южного крыла, а в конечном счете и всего Восточного фронта». Теперь наступило время, пишет он, когда германская армия «не могла уже больше рассчитывать на завоевание окончательной победы». Следовавшие один за другим удары Красной Армии создали такую обстановку на Восточном фронте, в которой «…германское командование, – продолжает Манштейн, – должно было отыскивать все новые и новые выходы из положения, а германские войска должны были переносить все новые неслыханные тяготы».

21 января 1943 г. представитель Ставки маршал А.М. Василевский и командующий войсками Воронежского фронта генерал-полковник Ф.И. Голиков представили на рассмотрение Верховного Главнокомандующего план операции по освобождению районов Белгорода и Харькова. В соответствии с ним главный удар планировалось нанести 3-й танковой армией в направлении Валуйки, Ольховатка, Печенеги, Чугуев, Мерефа с задачей обойти Харьков с юго-запада и на пятый-шестой день операции овладеть городом. Обеспечение ударной группировки с правого фланга возлагалось на 18-й стрелковый корпус, а с левого – на 6-й гвардейский кавалерийский корпус.

Действовавшие на правом крыле фронта 60, 38 и 40-я армии должны были нанести удар в направлении Белгород, Харьков с расчетом выхода на северо-восточную окраину Харькова на девятый-десятый день операции. Общая глубина продвижения войск фронта определялась в 200–250 км. На первом этапе операции предусматривалось уничтожение противника по линии железной дороги Старый Оскол – Валуйки и выход к Северскому Донцу. На втором этапе предстояло овладеть Харьковом и на 15–20-й день операции выйти на рубеж Медвенское, Богодухов, Валки, в готовности в дальнейшем вести наступление в направлении Полтавы[181]. Продвижение на такую значительную глубину требовало постоянного наращивания усилий войск в ходе операции. Этого можно было достичь только при глубоко эшелонированном оперативном построении фронта и армий. На самом же деле при условии, когда все силы фронта были вытянуты в одну линию, в нем даже не создавались резервы. Тем самым командующий войсками фронта ставил себя в такое положение, при котором он фактически не мог влиять на ход операции. Все надежды связывались с успешным и решительным продвижением войск.