Харьковский Демокрит. 1816. № 3, март

Ни с кем себя не ставит в ряд

И удостоить чернь своим не хочет взглядом.

И подлинно, уж есть похвастать чем:

Украшена всем тем,

Что только ныне

В своём старинном магазине

Могла для ней мадам Риторика сыскать!

Убор такой мне вряд ли описать;

На голове не чепчик – хрия,*

В фигурах платье всё, фигуры ж эти все,

Поверьте мне,

Работы мастерския;

Их выдумал какой-то грек,

Искуснейший в сем деле человек.

В руках, наместо опахала,

Пук тропов модница держала,

И гордо проповедь на фижмах выступала.*

Навстречу даме, из села,

Зачем-то басенка брела:

Одета не по-барски,

А просто по-крестьянски,

Но так к лицу, что мило поглядеть:

Желал бы, кажется, с ней жить и умереть.

Тут все простилися с нарядной госпожою,

Котора столько их заставила зевать,

Все к басенке спешат,

Её прелестною любуясь простотою.

Нахимов.*

_______________________

5

Голубь и Ворон

Мальчишка грязию на Голубя бросал

И перья белые ему он замарал.

Сие увидевши, сказал ему так Ворон,

Злой радости, восторга полон:

«Теперь ты, Голубок, как все вороны, чёрен!» –

«Но с тем различаем, – был Голубка ответ, –

Вы чёрны завсегда – умоюсь я, и – нет!»

___

Не добродетель ли нам Голубь представляет,

Которую марать злоречие желает?

________________

6

Волк в пастушьем наряде

Лишь только скрылся дневный свет,*

Задумал ужин Волк иметь:

В пастушье платье нарядился,

Широкой шляпою прикрылся,

Достал и посох, и свирель,

На лапы задни лапти вздел,

Повесил на плечо баклагу,

К овцам из лесу дал он тягу.

И что же? Вот уж он и там,

И, как прилично всем ворам,

На все сторонки озирался;

Узнав, что три собаки спят,

Пастух с пастушкой разоспался,

Он стадом мог распоряжать,

Так нет, ещё штукарить надо,

И чем овец бы глупых есть,

Он вздумал разговор завесть,

Чтоб кой-что расспросить у стада.

Но только лишь разинул рот...

Как вдруг Буян, Разбой, Отлёт,

Проснулись и – схватили Волка:

В наряде он бежать не мог,

А между тем пастух Николка

Свалил его дубиной с ног!

___

К сей басенке – нравоученья

Я не намерен приложить.

У Ломоносова прощенья

Хочу пред всеми попросить:

Российский Пиндар* Ломоносов!

Хвала и слава славных россов,

Великий, громкий наш певец,

Учитель наш и образец!

Прости, что смел я напроказить

И баснь прекрасную твою

Украсть и так обезобразить!

Прости провинность мне сию. –

Я баснь твою украл для счёту,

К моим одной недостаёт;

Своя мысль в голову нейдёт,

Хоть я довольно пролил поту, –

И после, выбившись из сил,

Осмелился – (смельчак!) решиться,

За баснь твою чтоб ухватиться…

Что в точности и учинил.

Мслвч.

_________________

7

Наполеоновы шахматы

Расставив шашки по порядку,

Хотел Наполеон играть,

Чтобы в холодную Камчатку

Шах русскому и всем вон из Европы дать.

Придвигивал он шашки стройно

И шёл к Москве спокойно:

Хоть, правда, у него подчас

То пешки, то коней, то пушки отбирали,

Однако же Москву ему на жертву дали

И к выгоде для нас.

Но там, когда его порядочно припёрли,

И русские к нему дорогу попротёрли

И вдруг, переменив игру,

Сказали: шах царю!

Вот он и зашахал шажищем великанским,

По областям германским,

И, наконец, дошёл к своим,

И цела русская игра вослед за ним:

Козацкие кони с своими седоками

Дарили вслед его щелчками –

Ин искры от копыт летят!

Отвсюду на него затрещины свистят;

Там пушки русские дорогу прокладают,

Там пешки пешек с ног сшибают.

Оглянется – беда кругом!

Все шашки у него, то взяты, то валятся,

А новых нет, как нет: с грибами не родятся!

«Давай-ка, – думает, – шахнуть было мне в дом;

Авось – либо ещё оттуда и удастся,

Такими ж с русскими шахами поквитаться».

Шахнул – но и оттуда шах!

Взглянул – игра его расщипана вся в прах! –

С тех пор ему везде за шахом шах давали,

Покамест в уголок загнали;

Тут молвили: пора окончить нам игру,

И – мат царю!

Орест Сомов.*

___________________

8

Рифмач и Смерть

Один Рифмач имел квартиру у кладбища:

Он часто зрителем был славных похорон;

Такие зрелища всем рифмотворцам пища:

Есть случай поместить им в оде рёв и стон,

И рёва своего в замену,

Под случай получить хорошенькую цену;

Так как им бедным не реветь,

Коль могут выплакать они себе обед?

В обеденну однажды пору

Имел мой рифмоткач прекрасный аппетит,

Но хлеба нет куска и не за что купить!

Но вдруг является его внимательному взору

Умерша девушка богатого отца,

Которую, для радости певца,

Несли на кладбище – на гору.

Рифмач в восторге! – (будет сыт!)

Стремглав ко гробу он бежит.

Экспромтум слёзный произносит

И в нём Смерть люту так поносит:

«Цвела и – нет!

Вот жизнь и Смерть!

О Смерть! – лишь надо мной ты наругаться можешь,

Но и жены моей ты, ни детей не сгложешь –

Клянусь тебе, что я в сем мире не женюсь!» –

«Ты прав, я над женой твоей не посмеюсь:

Куда тебе жениться? –

Кто эдаким вралём прельстится? –

Так Смерть поэта прервала: –

Но над детьми – (хотя и не стараюсь) –

Твоими я давно ругаюсь!»

Детьми она его творенья назвала.

Мслвч.

__________________

ЭПИГРАММЫ

9

Панегиристу А… И…

Бывало грешных нас ты всё морил стихами,

Теперь – уж небесам скучаешь похвалами;

Я чаю, слушая хвалу себе твою,

Святой зевает и в раю.

________________

10

…

Когда на стан ея взираешь

Иль пенье слушаешь ея

Или речам ея внимаешь, –