Харон

– Там черные скалы, там черная Река, и все там черное или серое. Как пыль. Я говорю – мне не верят. И – холодно там, чертовски холодно. Один человек только был, и тот не человек. Огромный, безмолвный, страшный… Он нас всех через Реку-то. А меня отпустили. Зачем? Кому нужно то, что я рассказываю? А мне говорят – иди расскажи. Зачем? Кому вам это нужно? Тебе нужно, Витек?

Толстомордый покачал пустой бутылкой.

– Колян, у нас – того. Баки сухие, переходим на бреющий полет.

– Сейчас, это мы сейчас, – закопошился по карманам куртки Колян. На столик между объедками, в жижу под ногами полетели бумажки. Витек быстро собрал деньги.

– Я беру еще две, и пошли к Надьке. Лады, Колян? Тут менты… ну их. Нормально, две? Пошли.

– Нормально, Витек. Пошли. Я вам еще расскажу. Я буду рассказывать, пока вы мне не поверите, вы все тут. Пока вы не поймете, как тут у вас здорово. У нас. У нас! Понимаешь, у нас, Витек! Деньги – тьфу, я еще получу… завтра. Эх, Витя, как же здорово, что можно говорить: «завтра», «вчера», «в следующем году». Вы поймете. Думаете, зачем я с половины Перехода возвратился сюда? Думаешь, мне сильно хотелось?…

– Колян, ты в переходах, что ль, зашибаешь? Я тогда тебя с Леликом познакомлю, он тоже наподобие – с анекдотами выступает, травит. Башляют нормально. Ты деньги-то не роняй, лучше мне отдай, целее будут…

Михаил следил, допивая пиво, как они уходят в толпе – Витек, поддерживающий Коляна. «Знаешь, Витя, а Мария там осталась. Мы ведь вместе с ней… по десять упаковок тетралюминала… через Реку…» Их заслонили люди.

Перевозчик не испытывал ни малейшего желания подойти к этому Коляну. К Врачу, которого он проводил у Тэнар-камня. Он вообще не испытывал ничего, кроме брезгливости. Самому странно. Хотя нет, вот, пожалуйста, – после пива почувствовал определенный позыв. Начал пробираться сквозь народ, который все торговал и торговал под вопли колонок.

«Человек – душонка, обремененная трупом». Пари, что Эпиктет выдал это, не задумываясь. Где ж тут заведение?…

Сквозь тонкую стенку туалета, что помещался в высоком вагончике, Михаил услышал звуки идущей позади вагончика то ли купли-продажи, то ли тихой разборки. Он не особо улавливал, пока там не охнули, не затопали почему-то сразу в две стороны быстрые разбегающиеся подошвы. «Здрасьте, не хватало! – Он разом представил осевшего в грязь пырнутого. – Мужик. Девчонка хоть единожды, да завизжала бы. Как хотите, а я изображаю пропажу свидетеля».

Пацан в дешевенькой, но опрятной болоньевой курточке шмыгал носом, рассматривая веер ровно нарезанных бумажек, с обеих сторон обрамленных серо-зелеными купюрами. Михаил испытал облегчение.

– «Кинули» вас, молодой человек?

– Ага.

– Не пользуйтесь посредничеством незнакомых граждан в обменных операциях. Такие операции незаконны.

– Мне надо-то было двести долларов. Они «лимон» заломили. Дешево. Я думал, чего за такие деньги не взять. А они… Пацан шмыгнул носом.

– Гм, уместней было бы наоборот. Ты «зелень» на родные бы менял. Баки-то тебе зачем?

– Значит, надо было. Чего теперь, разве найдешь. Пойду я.

Пацан пустил по ветру «кукольные» бумажки, две банкноты спрятал в карман. Михаил поймал его за ворот.

– Чего? Чего?

– С такими номерами, молодой человек, тебе знаешь где выступать? В богадельне для придурков. Пахан по фамилии Станиславский так про тебя и сказал: «Не верю!»

Михаил, который хотел лишь подшутить над шкетом, разыгрывающим свой номер ненатурально и Бог знает для какой надобности, потянул парнишку к себе, Чтобы дернуть за ухо и отпустить на все четыре. Тот запротивился, из-под куртки у него выскользнул, шлепнулся в грязь сверток в пластике. Деньги. Десятитысячные. Много. Михаил шевельнул ногой. Очень много.

– Это не мое! – завизжал шкет. – Это ихнее! Я не трогал, поднимать не буду! Командир, себе забери, только пусти!

Михаил не стал закрывать высунувшуюся из-под мышки пистолетную рукоятку.

– Колись, окурок, ничего тебе не будет. Чего за номер тут прокрутил? С кем? Заплачу за правду, – вынул бумажник, открыл. Ого, порядочно. Протянул шкету полета баков.

Он и сам не знал, зачем ему этот пацан. Тяну я время просто. Цепляюсь за любые возможности хоть на чуть отложить предстоящее».

Пацан подозрительно поглядел, купюру взял. Вновь шмыгнул. Кажется, у него просто из носа текло.

– …так и делаешь. Я сразу смотрю – если он через палец считает, это лучше, больше, значит, может, даже половина суммы будет. А когда пачку дают, да в резинке, – только сверху да снизу доллары, остальное точно – бумага.

Мальчик Стасик уплетал бифштекс с кучей гарниров – тут были и картошка, и морковь, и шампиньоны; ни одного блюда в ряду, выставленном под тентом-обжоркой, Стасик не пропустил – и разъяснял Михаилу сущность своей операции. Секрет был прост, как тряпка: Стасик всучивал рубли, отпечатанные на цветном принтере. Доллары же для снаряжения «куклы» бывали, конечно, настоящие.

– Ты ж так недолго продержишься. Риску море, навару пшик.