Хейсар

Хейсар легонечко шлепает ладонью по столу – и рвань, в которую он был одет, превращается в новенький араллух. Перстень тоже куда-то пропадает. Вместе с сеточкой из шрамов на пальцах. Зато появляется Волчий Клык. И с силой бьет по столу рукоятью:

– У тебя нет будущего, илгиз! А у меня – есть. Поэтому она будет со мной!

«Она? То есть Мэй?» – я подаюсь вперед, чтобы облокотиться на столешницу и высказать парню все, что я думаю о нем и его будущем, и вдруг понимаю, что не могу пошевелиться: на плечи наваливается совершенно неподъемная тяжесть, а на горле сжимаются чьи-то горячие, как раскаленное клеймо, пальцы.

– Не дергайся, а то уйдешь… – смеются мне в ухо.

Поворачиваю голову на голос и непонимающе таращу глаза: меня держит граф Ареник Тьюварр! Живой и здоровый!!!

Рвусь изо всех сил, чтобы ткнуть его пальцами в глаза, но остаюсь недвижным: руки, все еще скрещенные на груди, прорастают друг в друга корнями и, в мгновение ока посерев, каменеют!

– Да уймешься ты, наконец?! – тонким женским голосом шипит Унгар, потом тыкает пальцем в столбик с монетами, и тот превращается в здоровенную кучу денег, в которой, кроме желтков, есть серебро и медь.

Вижу это краем глаза – торопливо упираюсь ногами в пол, изо всех сил толкаюсь ногами, чтобы упасть на спину до того, как Тьюварр вобьет в нее свой меч, и остаюсь на месте: в камень превращаются еще и ноги!

Поворачиваюсь вполоборота, чтобы вцепиться в него зубами, одновременно вспоминаю о Благословении Двуликого, шепчу «Элмао-коити-нарр» и с безумной радостью чувствую, как трескается камень на моих предплечьях и бедрах.

– Я посчитал, латт’иара! – доносится до меня голос Ночной Тиши. – Они будут должны четырнадцать желтков, семнадцать копий и двадцать три медяшки…

Мне – не до налогов: я почти дотянулся до шеи убийцы мамы и Ларки и уже чувствую вкус его крови…

Вспышка – и шея становится совсем тоненькой и белой. А через мгновение я чувствую запах Мэй. И слышу ее голос:

– Правильно…

Я отшатываюсь, смотрю туда, где должен был находиться граф Тьюварр, и вижу ее. В розовом платье, в котором она стояла на Помосте Истины, с моим посохом в руке и с взглядом, направленным на Унгара…

– Мэй?

Услышав мой возглас, она виновато вздыхает, вталкивает посох мне в руки и опускает взгляд:

– Он ответил правильно, поэтому я должна выйти за него замуж…

Провожу пальцами по Пути, касаюсь места под последнюю зарубку, сглатываю подступивший к горлу комок и обреченно киваю:

– Хорошо…

Мэй облегченно переводит дух и вдруг тянется губами к моим губам.