Хейсар

— Элмао — коити — нарр… — шепотом выдохнул я, поежился от привычного, но от этого не менее неприятного ощущения — и все‑таки догнал замедлившееся пятно с коротким свертком на плече, почти успевшее протиснуться между зубцами.

Рванул его на себя. Закрутил в Зимней Вьюге, прикрылся им от возможного удара, а уже потом проломил глотку левым, безоружным, кулаком.

— У — уарра!!! Оу’ро!!! Я — а-атссс[183]!!! — донеслось со двора, а буквально через пару ударов сердца, как раз когда я пытался сорвать с плеча падающего на землю мужчины похищенное, на крышах окрестных сарти раздались такие же вопли, а некоторые, особо бдительные, часовые начали зажигать тревожные факелы…

…Сверток не сорвался — оказался привязан, поэтому я выпустил его из рук и скользнул к люку, навстречу выбегающим на крышу теням, которые теперь были видны не в пример лучше.

…Обманное движение корпусом вправо, излишне размашистый взмах чеканом — и самый близкий ко мне противник, «разгадавший», как я его собираюсь бить, попытался уйти от Колуна смещением под мою выставленную вперед левую руку. Зря: коротенькое, но очень быстрое движение — и ее пальцы воткнулись в его глазницы. Следующее — левой, нормально слушающейся ногой — размозжило его чресла.

Похититель заорал на весь Шаргайл и тут же заткнулся, поймав спиной брошенный в меня нож…

…Еще от двух метательных клинков я ушел только благодаря Благословению Двуликого. А третий легонечко чиркнул меня по плечу и улетел в темноту.

Я мысленно обозвал себя первачом, упал на колено, вбил в клонящееся на меня тело полновесный Таран и метнулся следом, чтобы успеть достать того, кого сбило с ног отправленным в полет калекой.

Достал. Чеканом в правый висок. Тут же качнулся вперед — к падающему трупу, потом вместе с ним — влево и понял, что мои раны серьезнее, чем я думал: нога начала неметь, правую половину живота начало жечь, как каленым железом, а в голове ощутимо помутилось.

Криво усмехнулся. Упал на бок с перекатом. Потом, вставая на колено, заметил высверк стали и перекатился снова, но неудачно: Орлиное Гнездо было сравнительно невелико, и один из похитителей, вовремя прыгнувший наперерез, от души врезал мне ногой в лицо.

Под Благословением Бога — Отступника боль в сломанном носу показалась не сильнее укуса комара, и я, не обратив на нее внимания, принял падающую на меня руку с зажатым в ней ножом на левое предплечье.

Привычно отвел локоть в сторону, повернул кисть противника противосолонь и вниз — и почувствовал, что клинок, выворачивающийся из его руки, режет незащищенное наручем запястье!

Вспомнил Кручу. Вернее, его совет никогда не снимать ту броню, к которой привык. Выругался. Тряхнул головой, чтобы отогнать слабость. Выпустил из рук чекан, вогнал Орлиный Клюв[184] в горло атакующего и перекатился вправо. Оставив двух из четырех оставшихся на ногах воинов по другую сторону бьющегося в агонии тела и сократив дистанцию до третьего, вооруженного кинжалом и чем‑то вроде рукояти кнута…

…Воспользоваться маневром с ходу не получилось — сначала у меня потемнело в глазах, потом подогнулась правая нога, и я потерял драгоценное время, пытаясь восстановить равновесие. Пришлось уходить снова, и опять смещением влево…

Воин не отставал. Вернее, двигался так, чтобы не закрывать меня от своих товарищей.

От бросков метательных ножей я уклонился. А потом вдруг соо бразил, чем занимается четвертый!

Рванулся к центру сарти, чуть не завалившись на подгибающуюся правую ногу, поднырнул под руку с ножом третьего, походя вогнал ему палец в глаз, добежал до «беглеца», зажавшего под мышкой один из двух свертков и уже почти добравшегося до щели между зубцов, вбил носок сапога ему под колено и тут же расколол его голову об угол зубца.

В глазах потемнело снова. На этот раз — намного сильнее. Поэтому Зимняя Вьюга получилась «на ощупь» и, по ощущениям, раз в пять медленнее, чем обычно.

Впрочем, все равно получилась — закрученное тело с расколотой головой наткнулось на почти дотянувшийся до меня кинжал и, продолжив движение, увело атакующую руку воина вправо.

— Х — ха!!! — выдохнул воин и захрипел: мой кулак достал до его гортани. Но не проломил — у меня внезапно подогнулись колени, а перед глазами замелькали блестящие точки…

— Умри!!! — Темное пятно, ок руженное желтым сиянием, вскинуло над головой что‑то, похожее на мой чекан, и я, ощутив еще один удар — почему‑то в живот, — начал медленно заваливаться набок…

Глава 29 — Баронесса Мэйнария д’Атерн

Пятый день четвертой десятины первого травника.

…На лице древней старухи, с трудом выбравшейся из комнаты Крома, жили одни глаза. Все остальное: бледная, иссеченная глубокими морщинами и покрытая бурыми старческими пятнами кожа, тонкие, бесцветные и дрожащие от слабости губы, ввалившиеся щеки и беззубый рот — было уже мертво.