Хейтеры

Насколько я мог судить, никто не праздновал день рождения, а по телеку не показывали Суперкубок, и вообще не было никаких очевидных причин для того, чтобы в одном доме вдруг собрались тридцать человек. Но когда Куки устроил нам небольшую экскурсию, мы невольно обратили внимание, что в доме одновременно находились не менее тридцати человек, а скорее, даже около пятидесяти. У меня возникло много вопросов, которые я не задал. Все ли они приходились Куки родственниками? Кто из них жил в доме постоянно? И где все спали? Как правило, ответ на этот вопрос можно получить, посчитав спальни в доме. Но в этом доме такое не представлялось возможным. А все потому, что здесь не было спален и вообще почти не было комнат.

Вы, верно, подумали: Уэс, как такое возможно? В большом доме должно быть полно комнат. Ага. Знаю. Но здесь каждая комната как бы перетекала в другую и отделялась от нее трехметровым открытым проходом. Даже у шкафов не имелось дверей. Это напоминало одну большую надземную кроличью нору.

На самом деле из-за открытой планировки дом чем-то смахивал на Ikea. Правда, здесь было много драпировок, подушек и ароматических палочек и повсюду с мечтательным видом прохлаждались люди. Из-за этого атмосфера немного смахивала на дворец изнеженного турецкого султана. А еще – на магазинчик «Подержанные инструменты Дейва»: повсюду валялись гитары, маракасы, джембе[30], диджериду, гуиро[31], вибраслэп[32] – фактически все акустические музыкальные инструменты, известные человечеству.

В конце одного крыла на первом этаже мы наконец наткнулись на пару комнат с дверями. Это были маленькие студии с полной звукоизоляцией, колонками, барабанными установками, пианино и прочими прибамбасами. К одной из комнат примыкала будка для записи вокала.

На стенах в несколько рядов висели золотые и платиновые пластинки в рамках, и на всех были надписи: «Джарольду Притчарду». Я немного постоял, разглядывая их, и тогда мне стало более-менее ясно, что это за дом.

– Так точно, сэр, – пропел Куки, незаметно подкравшись сзади. – Большой Притч продюсировал все эти пластинки.

Там были записи Бобби Вомака и Уилсона Пикетта, Лу Роулса и Этты Джеймс. На многих стояли автографы. Например, Уилсон Пикетт написал: «СПАСИБО НА ДОБРОМ СЛОВЕ, ПРИТЧ! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! У. Пикетт».

– Так значит, твой отец продюсер, а не музыкант, – заметил я.

– О, я бы так не сказал, – возразил Куки. – Нельзя так говорить про Большого Притча. Он всем гитаристам гитарист. Но послушай, что я скажу. Хочешь большой дом за городом, хочешь, чтобы твоя семья ни в чем не нуждалась? Так отложи гитару и встань по ту сторону будки. Так уж устроена индустрия звукозаписи. Сейчас я всему тебя научу.

К счастью, в этот момент у него зазвонил телефон, и ему пришлось ответить.

Мы втроем остались в самой большой студии и принялись от нечего делать разглядывать инструменты.

– Круто тут, – сказал я.

Никто мне не ответил.

– Классная репетиционная база, – не унимался я.

Кори сыграл «до» на пианино, которое небось стоило больше дома его предков.

– Ну так… – начал я.

Они посмотрели на меня.

– Хотите порепетировать? – спросил я.

– А то, – ответил Кори.

Но Эш сказала:

– Не сейчас.

Кори сердито кивнул, думая о чем-то своем.

– Если нам сегодня выступать, надо бы порепетировать, – заметил я.

– Не сейчас, – повторила Эш.

– Эш, да что с тобой? – услышал я свой голос.

– Да так, – сказала она, – мы с Куки по пути сюда малость дунули, и я еще под кайфом.

– О.

Она смотрела на меня так, будто я вел себя как полный придурок.

– Ага, – кивнула она, – поэтому я не хочу сейчас играть наш материал. Мне нужно совсем другое.

– А ты точно придешь в себя к началу выступления? – спросил я.

– Ну да, – ответила она, – наверное. Да какая разница? Расслабься ты.

– Прости, – у меня ком в горле застрял.

– Вы, ребят, вообще умеете расслабляться? Будьте попроще, а? Окей?

– Окей, – сказал я. – А мы разве напрягаемся?

– О да, – ответила она, – причем вы оба. Раз сам спросил, значит, так оно и есть.

– Ясно, – ответил я.

– Особенно ты, – заметила она. – Так беспокоишься за всех, аж тошно. Хочешь быть всем нам папочкой, что ли? Тебе же всего шестнадцать. Отдохни уже.

– Окей.

– Не понимаю, почему вы не можете расслабиться и просто порадоваться, а? – теперь она завелась. – Вы уж простите, но рядом с вами находиться – просто жуткий напряг. Вечно пялитесь на всех. Пялитесь постоянно! И все анализируете, и пытаетесь понять, как реагировать на любую фигню. Вы даже не представляете, как меня это напрягает. Вы можете прекратить? Хотя бы на час, блин.

– Окей.

– Вот ты можешь? Можешь расслабиться? Хотя бы на час?

– Д-да.

Она уставилась на меня.

– Блин.

Я не ответил.

– Ты что, плачешь? – спросила она.

– Н-нет.

Она смотрела на меня, а я смотрел в пол. Мой дурацкий подбородок дрожал.