Херувим (Том 1)

Сергей залпом допил кофе, осторожно поставил на стол невесомую фарфоровую чашку. Ему еще не задали прямого вопроса, а потому он молчал.

- До казни были пытки, и много всякого дерьма, - продолжал свой монолог Райский, - очень много дерьма, майор. Я понимаю, как вам не хотелось бы сейчас вернуться к тому, что пришлось пережить в плену, но сделать это придется. - Не вставая с кресла, полковник развернулся, протянул руку и опустил жалюзи. В кабинете повис полумрак, а через минуту вспыхнул телеэкран.

Первое, что увидел Сергей, было его собственное лицо, заснятое крупным планом. Ему показалось, что он смотрит на самого себя из другого измерения. Жизнь перевалилась за экран и продолжилась по ту сторону, а здесь, в уютном кабинете, остались только тени. Он сам и этот тощий доброжелательный полковник - призраки, а стало быть, ничего уже не важно и не страшно. По кабинету медленно поплыла вонь пригоревшего бараньего жира, тошнота подступила к горлу. Сергей услышал знакомый раскатистый смех. Смеялся Шамиль Исмаилов, главарь банды.

- Ну вот, майор Логинов, ты стал моим братом, - прозвучал низкий голос Исмаилова, - ты теперь наш, поздравляю. Давно бы так. Был собакой, стал настоящим джигитом. Аллах милостив, всем дает шанс, даже неверным. Улыбнись, слушай, дарагой, мы знаем, как ты устал, но в честь такого события можно улыбнуться.

Они были вдвоем в кадре. Исмаилов обнимал Сергея, хлопал по плечу. Лицо майора ничего не выражало. Майор молчал и смотрел в объектив.

- Вы неплохо выглядите, - прокомментировал Райский, - отличный цвет лица, добротная чистая одежда.

Кадр сменился. На экране происходил утренний намаз. Бандиты молились, под унылое пение муллы камера скользила по людям-холмикам. Двадцать боевиков, скорчившись на четвереньках, выгнув спины по-кошачьи, рыли но сами сухую пыль. Потом поднялись, не вставая с колен, и, как слепые, ощупали свои лица, от висков к кончику бороды. Камера уперлась в майора. Он стоял на коленях в ряду молящихся.

Дальше было показано застолье. Монотонная восточная музыка. Громкий смех, быстрая хриплая речь, чеченские слова вперемежку с русским матом, жующие, лоснящиеся от жира лица. Сергей сидел между двумя бандитами, с полуобъеденным шампуром в одной руке и куском лаваша в другой.

- Вкусный у них шашлык? - тихо спросил Райский.

Сергей ничего не ответил.

Действие продолжалось. У белой стены стоял человек. Он был страшно истощен. Драная телогрейка, надетая на голое тело, висела на его плечах как на вешалке. Сергей никогда не видел его в лагере. Лицо медленно наплывало и наконец заполнило весь экран.

- Меня сейчас убьют, - проговорил человек быстрым свистящим шепотом, осталось еще трое наших ребят. Здесь очень страша". Пожалуйста, заплатите выкуп. Меня убьют, их пока что можно спасти. Здесь Славик, Вита, Саня... Кто-нибудь, заплатите выкуп, очень вас прошу, это мое последнее, предсмертное желание, - он заплакал и тяжело упал на колени. Он так смотрел в объектив, что казалось, глаза его, огромные, обведенные черными кругами" сейчас прожгут насквозь экран телевизора. По впалым, серым от щетины щекам текли слезы.

Плечи под ватником крупно дрожали. Камера отъехала. В кадре появился еще один человек, парень лет двадцати в аккуратном камуфляже. Камера наехала совсем близко, взяла крупный план, качество пленки было отличным, освещение ярким. Круглое лицо, широкий вздернутый нос, серые глаза, светлые, длинные, как у теленка, ресницы, на лбу и на щеках следы подростковых прыщиков. Простецкий, добродушный парнишка из тихой российской провинции. Борода росла плохо, бесцветными клочьями, и совсем не шла ему. На лице его блуждала шальная улыбка. В руках он сжимал автомат.

- Короче, это, - произнес он в камеру и сплюнул, - я ща кончу его. Во имя Аллаха, короче, - он сплюнул еще раз, - ну че, братаны, можно?

- Погоди, дарагой, ты не сказал, кто ты такой, как зовут, - голос звучал за кадром, но Сергей сразу узнал его. Говорил Исмаилов. Через секунду он вошел в кадр, обнял парня и похлопал по плечу: - Ну, давай, джигит, скажи веем, кто ты есть.

- Ну, короче, это... Я старший сержант Трацук Андрей Иванович, семьдесят восьмого года, русский, - парень опять сплюнул, глаза его забегали, - неделю назад принял мусульманство, вступил в ряды освободительной армии Ичкерии, теперь меня зовут Хасан.

- Маладэц! - подал голос Исмаилов.-Ты теперь мой брат. А я люблю всех своих братьев. У тебя будет много денег и четыре красивые жены.

В ответ новоиспеченный Хасан усмехнулся криво, по-блатному, и опять сплюнул.

Камера вернулась к человеку у стены. Тот все еще стоял на коленях, но глаза его стали сухими, спокойными. Лицо было поднято к небу, губы беззвучно бормотали что-то, дрожащая рука неуверенно поднялась, он перекрестился. За кадром послышался гогот. Смеялись несколько человек, камера криво дернулась и поспешила взять общий план. Бывший Андрей Трацук дал короткую очередь. Человек у стены рухнул в пыль.

- Может, вы все-таки откроете глаза?' --услышал Сергей голос полковника Райского.