Хигналир (СИ)

Переполненный через край границ моего восприятия красоты и блаженства момент был прерван мыслью, которую никак нельзя было проигнорировать: “Стоп, какого хрена?!” Что это за воспоминания только что вынырнули из моего бессознательного?! Они вообще мои? Не помню, чтобы что-либо из услышанного происходило со мной. В момент глубокого погружения в себя у меня случается, что всплывают старые порой забытые воспоминания в своём первозданном виде, не переписанном последующими перевоспоминаниями. Но то всегда были мои воспоминания! Что ещё за “от нас с нами”? Это откуда? “Безумный дед пал в застывшем поклоне пред иконами”. Это произносила Снолли... вот только она не произносила этого при мне! “Будь хлебом ты гордо белым...” А, вспомнил, это произнёс чёрный хлебник, перед тем как убить меня. А-а-а-а! Тогда всё произошло столь стремительно, я даже запомнить этого не успел! Наверное. Или не должен был? А что, если он стер это из моей памяти, думаю, он мог это сделать, когда меня материализовали. Это логично, ведь он мог предположить, что я пойму, кто есть чёрный хлебник, раз он знает такое слово как “углевод”. Он не мог бездумно процитировать Споквейга, он понимал, о чём речь. Хотя нет, меня бы казнили на рассвете, какой смысл стирать это из головы... Да не важно! В том или ином случае следует только один вывод: чёрный хлебник связан с сатанинским культом. И молитвы того запуганного батюшки, обращённые к Люциферу! Вот ублюдки, лишь прикидываются краясианами, так и знал, Инфернус был прав, они там все друг под друга ложатся. Так, что там ещё было, “анафемские браконьеры убивали облака”, “не неси имени своего зачревно убогого”. Ничего бредовее в жизни не слышал. Вот именно, не слышал! Нет, я не знаю, откуда эти фразы. Но про безумного деда пред иконами, уверен, я слышал это голосом Снолли. У неё и спрошу. Вдруг всё-таки ошибаюсь, и я просто-напросто забыл, как она когда-то произносила это при мне, как это вышло с “углеводами”.

Я забежал в библиотеку.

— Я вспомнил, что говорил перед моей смертью хлебник! Он сказал слово “Углеводы”! “Углеводы”! И не только это.

И вот почему я ничуть не удивился тому, что хлебный батюшка за иконостасом молился Люциферу, ведь подсознательно я об этом уже догадывался.

— Я и внимания не обратила. И что это значит?

— Снолли, милая моя, люди не знают таких слов, на дворе шестнадцатый век, тысяча пятьсот сорок восьмой год, если быть точным! И живём мы не в Горзуа!

— Ну да. Так, и что это всё-таки значит?

— А значит то, что чёрный хлебник — сатанист! Такие понятия имеются только в сатанинских Писаниях!

— А-а-а, какой пиздец! А-а-а-а-а!!! — передразнивала она мою экспрессию. — Как же так?! Сатани-и-и-ист!!! Каббала!.. Стой, а разве Инфернус тебе не говорил об этом?

— Я думал, только самые-самые верха сотрудничают. Но чтоб целая церковная ветвь, навроде хлебной.

— Не знаю, не впечатляет. И что с того?

— Да они там все повязаны! Каковы могут быть масштабы всего этого? А если они и впрямь переписали Писания всех мировых религий, молитвы, да и вообще изворотили всё религиозное учение?

— Кто переписал? — с хитрецой спросила она.

— Ты не заставишь меня произнести это, ты опять будешь подтрунивать, — я сел напротив неё у лампы. — Я слышал слова хлебника во время медитации... А ещё “дед пал в застывшем поклоне пред иконами”. Знакомо?

— Да, я это выдумала для Педуара.

— И тебя не совсем удивляет, что я это знаю?

— Очень удивляет. Просто я не НАЧИНАЮ ОРАТЬ КАК ПОТЕРПЕВШАЯ ВСЯКИЙ РАЗ, КОГДА МЕНЯ ЧТО-ТО УДИВЛЯЕТ!!! — бешено постебала она.

— Откуда я это помню, Снолли?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Это не всё. Чёрт, как же там было... Такая белиберда, хрен упомнишь. А, что-то про анафемских браконьеров: “Это они убивали облака, это они делали изделия из облаков”. И... что же... как... “От нас сами и вами нами”... “С нами и с вами, и будет всем вам”...

— Это из Чтобыря, истории последователей. Ща покажу.

Снолли встала из-за стола, подошла к полке, вынула ту самую книгу и начала листать.

— Во, — с интересом она положила книгу в развёрнутом виде передо мной, и указала пальцем на строку.

Не понимаю, как Снолли читает в полутьме, ничего же не видно. Я подвинул лампу поближе и стал читать: “А восходящая вверх туча как бы показывала мне вывернутые наизнанку пустые карманы, с таким выражением, словно говоря: «Ну, что поделаешь, ничего у меня с собой и не было». И я простил её. Я понимал, что агрессия некоторых облаков небезосновательна: анафемские браконьеры из гильдии волшебников, это они убивали их. Это они делали изделия из облаков”.

— И ты читаешь это впервые, — правильно предположила Снолли.

— Клянусь, в первый раз.

— Клясться перед ступеньками церкви будешь. Я и сама поняла, что в первый раз.

Я читал дальше:

“Некоторые облака обладают экстрасенсорными способностями. Облака-чернокнижники. Они в силах контролировать разум. Так я однажды, ведомый их чарами и заушным нашёптыванием, убил тишину в полночь раскатом трахейного грома”.

— Ха-ха, “раскатом трахейного грома”. Это он про кашель?