Хигналир (СИ)

“Хоть я и любил облака, однако мне было всегда плевать на солнце. Я мог часами пялиться прямо на него...”

— Какая забавная несуразица, — потешно проговорил я. — Парень как будто бы из Хигналира.

— Тоже заметил? И я говорила, у Чтобыря и проклятия есть что-то общее.

— И сколько тут таких историй?

— Сто с чем-то. Сто шестнадцать, вроде.

— Блин, хочу прочитать про облака целиком. А ещё скажи, под каким номером про нашего прапрапрарпрапрадеда.

— Про Рофелона. Семьдесят седьмая.

На радость Снолли, таящуюся под каменным лицом, я прочитал парочку историй из Чтобыря. После распрощались до вечера. Я и Авужлика договаривались на вечер встретиться у холма, о чём я уведомил Снолли, и она пообещала присоединиться к нам. Скоро вечер, а я так и не поговорил со отцом.

Я постучал в дверь его кабинета на первом этаже. Никто не отвечает, заперто. Лаборатория тоже закрыта. Ах, да, у него же на втором этаже ещё один кабинет. Поднявшись, я и туда постучал.

— Не заходи! — послышалось изнутри.

— Почему нет?

Молчит. Ну, значит, зайду. Вдруг он там что-то важное скрывает, я должен знать!

Я отворил дверь и вошёл. На его рабочем столе стоял аквариум с землей, а Споквейг стоя хмурился на него.

— Я сказал не заходи! Ты имбецил?!

— Почему не заходить? — я пошёл в его сторону.

— Не подходи! — он выставил перед собой ладонь.

Я резко остановился. Он снова посмотрел в аквариум и сказал:

— Это пси-червячок.

Внутри на поверхности земли лежал маленький червячок. Он шевелился.

— Зачем тебе два кабинета? — негодовал я. — Ты что, квант в суперпозиции, чтобы одновременно быть в обоих? Совсем тронулся?

Споквейг молча пялился в червячка.

— Да что там у тебя? — я подошёл к нему.

— Да чтоб тебя, я же сказал, не подходи! Чё ты как умственно отсталый!

Я посмотрел на червячка.

— Почему не подходить? — спокойно спросил я.

— Потому что пси-червячок! — он яростно указал на него пальцем.

— Червячок как червячок, — я подошёл посмотреть ещё поближе.

— Почему ты такой?.. А, точно, — он поставил аквариум с червячком в расписной чёрный ящик и убрал к стене.

— Это из-за него ты такой дегроид, — спокойно сказал он. — И я. Сам затупил, надо было сразу убрать, а не орать “не подходи, не подходи”.

Мысли вновь вернулись в голову, до этого момента они были как будто в отъезде.

— Ты и из червячков подразделение готовишь? Как с птицами домашними?

— А ты, смотрю, делец пёстрый — перец острый. Поведёшь червивый отряд? Всё равно дурак дураком, глупеть некуда.

— Куда поведу?

— Тренироваться.

Я недоумевающе поднял бровь.

— Да шучу я. Чего как робкая рыбка замер, садись, разговор есть.

Мы сели у стола напротив друг друга.

— Вот представь картину: маленький ребёнок падает на камень затылком, — начал он, перебирая пальцами.

— Зачем?!

— Совершенный безумец. Тебе рассказать мою теорию о совершенном безумце?

— Нет!

— Даже не выслушаешь? Вот поэтому я и выбрал в ученики Снолли, а не тебя или Авужлику. Ты в курсе, что Снолли осознанно программировала подсознание в детстве? “Типа поиск картинки им во взоре очей твоих”, Чтобырь, 1.45. “Выдуманно преумножь радость на два и на радость детям плюс близких в степени любви — есть формула, в неё ты бросаешь число, “кости судьбы”, и оно по твоим законам вселенной (оно — идейка/идея) преобразуется само, а ты смотришь, что получится”. Так она, наверно, думает, в повседневной жизни? Чёрта ломит, что у неё в голове. Вот поэтому она лучше всех вас. А вы сестрой не непредвзяты к революционным идеям.

Что он несёт?

— Не понимаешь — спроси, — он изобразил у висков пальцами “взрыв башки”, — чем сидеть тупить глазами блымкать. Я о курином мятеже, что происходил в моё отсутствие.

— А-а-а, — кивнул я, якобы понял, хотя на самом деле ещё больше нет. — У меня вопрос при себе, — я похлопал себя по карману, — в чём же была сложность работенки? Ты тогда сказал, что специально самое сложное на меня оставил.

— Как в чём? Промаяться пред погребением, иначе бы вас не допустили к Зултану. Промаялись перед погребением?

Блин, точно, почему я об этом не подумал, вот я идиот.

— Нет...

— Не такие уж и идиоты, похвально, — пробормотал он.

Фух.

— А если я скажу, что не всё прошло гладко... — неуверенно заговорил я, — это окажется проблекмой?

— Так это вы натворили?! Из-за вас люди Зултана полегли от чудищ?! Ты их призвал! Ха-ха, вот это я одобряю, сын, старина, ха-ха-ха! — он хлопнул меня по плечу через стол своей длинной ручищей, да так жёстко, как будто табуретом двинули.

— Откуда знаешь? — спросил я.

— Я много чего знаю.

— Я же не спрашиваю, сколько чего ты знаешь, а откуда. Старческий слух? — острил я, потому что догадывался, что отец такое уважает, он лицемерие не переносит.

— Ну Зултан рассказал. Он тоже у нас в гостях. Не встречался с ним?

Я покачал головой.

— Нет? Он в комнате для деловых обсуждений у свечей, — сообщил он.

Вдруг на краю стола из воздуха появился полупрозрачный утюг, и через секунду стал полностью прозрачным и исчез из виду. Неужели это...

— Мне только что утюг почудился... — поделился я.

— Призрак утюга?

— Да. Когда мне было девять, он сломался, и мы выбросили его за полем... Откуда он у тебя?