Хигналир (СИ)

— Нет, это другой.

Я растерянно оглянулся, но не нашёл ничего разумнее, чем отнекиваться от наваждения странных мысленных приглашений пуститься во все тяжкие раздумья по поводу и без. В голове звенит. Должно быть, после контакта с пси-червячком.

— Ладно, пора начинать привыкать к таким штукам вокруг тебя, — сделал я шаг к смирению. — Раз уж мы разговорились, и ты ещё не выгнал меня, могу я задать пару вопросов?

— Дерзай, робкая рыбка. Умоляю, только не очередной тупой вопрос про вопрос, — он закатил глаза.

— Что за херня произошла с Уата-Глорра?

— А, кочевники? Разогнал. Разминался перед возвращением в Хигналир, поскольку думал, что вы намереваетесь дать мне отпор. Заодно страху навести, чтобы все прознали, что я живой, деятельный и проактивный.

— С чего ты решил, что мы собираемся...

— Кое-кто меня уже травил. А потом пришёл ты и изгнал мою менталку астральную!

— Зачем тогда посылать человечка, чтобы тот позвал меня к тебе?

— Он на разведку сгонял, разузнать о настроениях. Доложил: угрозы нет, максимум рожы обиженные скорчите, как заявлюсь. Но я к тому моменту уже во всю погрузился в веселуху с Уата-Глорра. Они даже драться не стали. Обосрались от страха, как и их скот. Сам видел, клянусь! — он размахивал по сторонам указательным пальцем и честно пристукивал им по столу. — Куда же улетучился их боевой дух? Наверное, это произошло после того, как все их сборище по лугам по долам в течение четырёх суток преследовал шторм, когда грозовая туча играла с их жизнями в кости, каждую секунду для каждого их покрытого шкурами троглодита проверялась вероятность один к сотне тысяч. Их и погибло-то всего навсего, седьмой части не наберется, зато стресса для выживших на всю жизнь хватит для урока — в Хигналир не соваться, ха-ха-ха-ха-ха!

— Так они и не совались...

— Вот и не будут! Теперь уж точно! Ха-ха-ха, пускай весь мир боится меня! Я вот только одного понять не могу, какого чёрта здесь вынюхивал Педуар?

Я рассказал ему всё с момента, когда заявились хлебники, до последних слов Педуара перед уходом, что тот подумывал над тем, чтобы выдвинуть идею в своём масонском клубе о приглашении семьи Дархенсенов. Споквейг сказал на это:

— Педуар стал таким наглым после того, как стал якшаться с демонами.

— Что за “те самые Энсфонштенциниллярды”? Какой-то влиятельный род, навроде “тех самых Оволюричей”?

— Да не какие они не те самые. В его фамильном поместье наступил расцвет после того, как он купил у меня ту книгу.

— Какую?

— Гоэтию. А тебе не помешало бы почитать каббалу. Если сможешь отстраниться от всей это сатанинской пропаганды и зреть в суть, узнаешь много полезного о мире. Думаю, справишься, ты хоть и дурак, но дурак неведомый, своенравный, что это больше хорошо, чем плохо.

— “Зреть в суть”, говоришь? Я так и читал, зря в суть.

— Читал уже? А, ну молодец тогда.

Он взял какой-то листок в руки и начал его листать.

— Я, пожалуй, пойду, не буду мешать твоим делам настольным, — начал потихоньку вставать я. — Только напоследок хочу узнать, кого воскрешаешь? Лиата? Ха-ха-ха, — пошутил я.

— Ха-ха-ха-ха! — рассмеялся Споквейг. — Славная шутка!

— Царствие ему подземное.

— Ха-ха-ха! Не скажу.

— Да пророка безымянного ты воскрешаешь, — с уверенностью предположил я.

— И чего тогда спрашиваешь, если всё знаешь? Иди давай. Лишь бы вопросы задавать. Спросил напоследок? Всё. Кыш.

Я стал уходить, но Споквейг выкинул на прощание:

— Девочка заплутала в своём сложном разуме. Чем разум сильнее, тем искуснее обманывает себя самого. В этом её слабость, я поэтому и приставил тебя к ней, когда посылал за артефактом. Ты-то умом не шибко отягощён — в реальность возвращать тупежом будешь. Ты больше не как раньше: теперь не обделен небесполезностью.

Я остановился, чтобы это осмыслить, но Споквейг выгнал меня жестами пальцем, как бы “выметайся, выметайся”, показывая.

— Что это за ребёнок? — спросил я.

На кухне сидел тот непредсказуемый внучок, что утром пинал катушки пыли. Я и мои сестры стояли у прохода на улицу.

— Это внук Марпы Варланной, — поведала Авужлика.

— Кого?

— Пращурки нашей, золовка мужа Галины по прозвищу “Газолин”, если помнишь её.

— Кого? Галины Газолин?

— Галининого мужа, который является кумом отца нашего покойного дяди. Они казаки, с юго-востока Горзуа, сами родом из Миивы.

— Кого? Чего?

— Забей, она нас даже не знает.

Внук чистил яйцо, отдирая скорлупу вместе с белком.

— Ах ты падла, — бабушка схватила его за волосы и поволокла по полу, скинув со стула через спинку.

В этот момент на кухню заходил Споквейг:

— Будешь плохо себя вести — придёт вивисектор, хы-хы, — припугнул он ребёнка.

— Споквейг Дархенсен, сделайте милость, накажите внука, — бабушка молебно сложила ладони у сердца.

Споквейг прикоснулся к плечу мальчика, тот тут же вскрикнул и упал на пол в конвульсиях. Похоже Споквейг ударил его током.

— Перестарался, — пожал плечами Споквейг и начал делать ногой массаж сердца, продолжая периодически бить током через ногу, заставляя мальчика барахтаться. — Что-то не получается...

Бабка протерла нос и вытерла руку о подол.