Хигналир (СИ)

Птички голосят. Похоже, что утром. Долго же я продрых. С немалым трудом я поднял своё громоздкое тело с кровати и поставил на пол. Что это на полу? Лежит что-то. Записка.

“Лэдти, пожалуйста, не приближайся

к Юзенхен! Ментальные способности

куриной ведьмы опасны: её разум, как

и разум покойной Григхен — извращён,

не пускай её в свою голову. Береги себя.

Кьюлиссия”.

На записке именная печать Кьюлиссии — отпечаток её лапки. Не ожидал, что Кьюлиссия выйдет на связь, должно быть, ей передали, что я разыскивал её. Странно, а ведь вчера боевые петухи Кьюлиссии бескорыстно защитили меня от быка. Должно быть, не так все просто с этими курами. А этот приступ? Я, конечно, переусердствовал с колдовством, но все же... Это из-за общения с Юзенхен? Снолли предостерегала Авужлику, что та сойдет с ума, общаясь с курами, то же самое мне пишет Кьюлиссия. У меня у самого уже крыша устала.

Нужно посоветоваться со Снолли, но в такое время она, наверное, ещё спит. Некрасиво было бы будить её, поэтому, учитывая, что я неважно себя чувствовал, решил подремать ещё.

Устал спать, посему встал. Утро уже вовсе не раннее, а то и вообще заполдень.

Я оделся, вышел из комнаты, остановился в коридоре и посмотрел по сторонам. Такое странное чувство, будто потерялся по жизни, не знаю, что делать и куда стремиться. Что я делаю? Зачем я вернулся в Хигналир? Куда подевался весь смысл?

Был ли он когда-либо?

Чего я хочу? У меня должен быть список дел на сегодня, автономно составленный подсознанием. Но его нет.

Чем бы заняться? Ничего не приходит в голову. Ну, пойду поем, пожалуй, может, поможет, а то что-то хреново...

Я пришёл на кухню и встал в дверях из коридора.

— Что, только проснулся? — увидел меня с кухни Фродесс через окно между комнатами, что абсолютно неведомым мне образом умудрился переместить гонимый из нашего мира силой черепашьего панциря и стакана воды Споквейг. — На, поешь мясцо.

Я сел и поел. Я был такой вялый, что устал жевать, но, кажись, чуточку полегчало.

— Неплохо, — оценил я еду. — Спасибо.

— А то, ещё бы. Хорошего быка ты для нас завалил. Теперь мяса столько, что некоторое время придётся посидеть на мясной диете.

— Как раз пост, “казни церковные”. Самое время, — поднял я указательный палец вверх.

Фродесс оглушительно громко рассмеялся, у меня аж мышца на лице задёргалась.

Я сидел на стуле и не хотел никуда вставать.

Прошел час. Фродесс всё ещё хлопотал на кухне, Актелл всё ещё принимал ванну, а моя голова лежала на столе с закрытыми глазами и... чего-то там возникала против меня...

Я оттягивал этот момент как мог, но всё-таки пробил час — пора подняться. Тяжело кряхтя, я упёрся ногами в пол, выпрямился, с трудом удерживая вертикальное положение. Слабость текла по моим конечностям. Я потихоньку почапал.

Я шел, пока не пришёл в обратно в свою комнату. Я сел на кровать и тотально увяз в комнатной тишине.

Окно что ли открыть? Нет, надо было сразу открывать его, по пути, я же уже расселся. Но там вид как раз на макушки идолов, это повод подойти выглянуть.

Вот уже незнамо сколько времени я пялюсь на обои. Всё, хватит! В каждой непонятной ситуации нужно идти советоваться со Снолли. Так и сделаю.

Я спустился в библиотеку, где она часто зависает, там её и нашёл. Она читала Чтобырь.

— Привет, со мной какая-то херня творится, — начал я жаловаться, облокотившись о косяк в проходе.

Снолли сидела за читальным столиком с какими-то записками в дневничке, опёршись щекой о руку. Она лениво подняла голову. Я продолжил:

— Вчера я переборщил с колдовством, может, поэтому чувствую себя так хреново. А ещё, прошлой ночью ко мне приходила Авужлика со своей курицей... Юзенхен вызывала видения в моей голове...

— А может это сквозняк смерти тебя продул?

— Да не, какой сквозняк. Моча же не чёрная.

— Если это от общения с курицей, то и Авужлика должна была пострадать, но она как огурчик. Вон, пошла к индюкам с дипломатическими намерениями, кстати.

— Так что же со мной такое?

— А что именно у тебя не так?

— Вчера тело словно воспламенилось и погорело, разум тоже. Силы иссякли, — я присел за другой стол. — И подсознание ничем не помогает! — разозлился я на подсознание.

— Должно быть, после того как твою душу поглотил батон, а потом тебя материализовали, твоя устойчивость порушилась. Запасы не восполняются, силы сливаются сквозь трещины в твоей опоре. А ты давай вчера заклинать как архимаг. В течение неопределённого срока тебе нужно избегать нагрузок. И стресса! Не колдуй — восстанавливай жизненную силу. Энергетически ты задолжал самому себе. Так и умереть можно.

— Точно, хлебники, а я даже не подумал об этом...

— Зачем они тебя вообще материализовали? Закололи бы батоном, и дело с концом.

— Краясианство вынуждает людей кончать свою жизнь собственноручно, потому что самый непростительный грех для них — грех самоубийства. И чем больше грешных душ направится на суд Божий с заведомо проигрышным делом, тем большие дивиденды получат высшие чины священнослужителей — средства на дальнейшую борьбу с греховностью. Там же у них все обговорено и распределено.

— Правда? Неужели это все так и есть?