Химера, дитя Феникса (СИ)

В просторной избе рядами стояли высокие книжные полки с нанесёнными буквицами на торец, меж ними на полу выстелены циновки с ритуальными узорами и рунами. Слева от входа, у окон располагались столы со стульями, на столешницах деревянные резные канделябры, залитые многослойным наплывшим воском, на вострых пиках нанизаны потушенные свечи. За сдвинутыми столами восседали три Девы и читали. Одна из них была Адель, что бережно в руках держала старую рукопись и время от времени делала записи на бересте. Две другие мне незнакомы, а на вид абсолютно разные девушки. Первая была бойкая, невысокого роста, что не могла миг задержаться на одном месте, постоянно крутилась и делала ещё тьму разных дел одновременно. Непослушные русые кудряшки постоянно выскакивали из-за уха, отчего она постоянно их поправляла. Вторая же напротив, строгая к себе и к окружающим, видно по горделивой позе, по ровно уложенным чёрным, как смоль, волосам. Да и платье всем своим видом указывало на нрав его хозяйки.

Дед зашёл следом, видя, что на нас не обращают никакого внимания из-за занятости, громко кашлянул.

— Софочка, а чего это мы гостей не привечаем? Али не все ещё книжки перечитала? — С усмешкой в голосе спросил Старик.

На голос очнулись от книжного плена Девы. Одна с лёгкой улыбкой узнавания, иная, близоруко щуря глаза, третья обожгла ледяным взором, но смягчилась, узрев Старца.

— Дедушка Панкратий, что Вы, в самом деле. Будто Вам моё позволение нужно. Я за порядком слежу да за тишиной в Вашем Доме. А раз молодого человека запустили, значит, он заслужил право здесь присутствовать, — ровно, будто нанизывая бусинки на нить, проговорила Софья-книгочей. А в Таланте она выглядела совсем иной. Теплота и уважение по отношению к возрасту и смятение, и неприязнь ко мне.

— А не попить ли нам чаю, как думаете, девоньки? Аннушка, есть ли травки заговорённые какие, дабы к отвару приложить? — с ехидной улыбкой вопрошал мой провожатый. На его речь Софья закатила глаза, а русоволосая, поспешно спрыгнув, помчалась к оставленному у выхода лукошку.

— Так что тут есть, чабрец, малиновые листья, лимонник, железняк, зверобой, вот тут травка интересная, вчера собрала, но так и не нашла в рукописях. Хах, вот её и заварим. Очень необычный должен быть вкус.

— Ну уж нет, оставь свои опыты на хворых от безделья и хмеля. Не позволю тут мракобесничать, — сторого отрезала Книгочей.

— Софья, а что к чаю окромя мёда есть? — спросила Ведьма.

— Не знаю, нужно посмотреть. Булат, тот, что книги переписывает, постоянно из кухни таскает снедь, благо, хоть ни крошки, ни огреха за ним не остаётся, — рассеяно произнесла холодная Дева.

— Вот и славненько, а мы с тобой пойдём выберем, что почитать можно, а чего, в силу твоего возраста, ещё опасно. Что бы ты хотел узнать?

— Кто такие Свадар и Химеры, Правду о Последнем Дне Мира, да и про Исход, — быстро решил Я, что для меня важно.

— От оно как. Что же, дай подумать. Про мудреца есть только "Записки рейдера, по ту сторону Севера". Про Химеру там же, да и глянуть можно "Бестиарий Иоанна Богослова". А вот про Исход и Последний День мира — то есть ересь и найти ты просто так те знания не сумеешь. В поисках твоих тебе только Борис Лунь поможет. Больше ничего не скажу. Потому выбирай, «Записки рейдера» или «Бестиарий»!?

— Первое, пожалуй, «Бестиарий» Я уже видел, — быстро сообразил Я.

******

Я глядел на остывающий чай, в котором кружились чаинки и крошево лекарственных трав.

— Что тебя гложет, Святоч? — мягко спросила Ведьма, положив маленькую ладошку мне на плечо.

— Не знаю, как поступить с Князем и с расследованием. Половину случаев уже распознал, на вторую догадки имеются. Но… — задумчиво начал объяснять своё замешательство.

— Но теряешься оттого, как Правду дать да её объяснить? — подсказал Дед.

— Не совсем. Дело в том, что убийства, приписываемые Ночному охотнику, имеют большое число, а лишь четверо от его рук были убиты, остальные же — подделка. Но меня тревожит другое, Князю не убийц нужно найти, а барыню. Потому Правда, что вскроется, будет многим не по нраву, а на Знатных ещё и тень ляжет, — разложил Я свое видение вопроса.

— О как. А сам ты чего желаешь? — продолжал вопрошать Старик.

— С одной стороны, мёртвых уже не вернуть, да Святым правом отмщения никто не воспользуется. У вас, как Я разузнать успел, всё больше гривной наказывают. С другой стороны, лиходеи живут в радости да спокойствии, и их безнаказанность породит мнимое понимание, что любые сложности можно через убийство решить или деньгу. Но моё метание не о том. Боюсь, что, разрешив поиски Барыни, остальное покажется не важным для вашего Господина. Да и моё понимание наказания с тем, что здесь принято, сильно разнится. Не могу Я за лишение жизни виру серебром назначить. А по местному Правилу, из десяти гривен за смерть, пять уходит кровным убиенному, три Князю, одна гривна и пять кун Дьяковой службе. Пять кун писарю, — горестно подытожим Я.

— Ну дык десять — это токмо с простого Люда. С мастеровых или служащих двадцать. С купцов да княжих сорок, — усомнилась Анна.