Химера (СИ)

Разум забрался на край пропасти, дна которой невозможно было рассмотреть сквозь плотный белый туман. Неимоверными усилиями он удерживал равновесие, сопротивляясь ураганному ветру непонимания, словно эквилибрист на стальном канате. Оставалось лишь чуть-чуть наклониться…

Это не я…  не я…

Снова оглушительный щелчок в голове и спокойствие вслед за ним. Человек — странное существо…  Ко всему может приспособиться. И к жизни среди смерти, и к смерти посреди жизни…  Остается не мешать и досмотреть эту сцену в театре одного беспощадного тела.

Кровь в долговязом мужчине со шрамом вскоре закончилась. В ту же секунду убийца опустил тело жулика в лужу грязи. Руки мертвеца так и остались скрюченными и маленькими, как у древней плотоядной рептилии-тиранозавра. Бездушная плоть уверенными движениями начала проверять содержимое карманов.

«Мусор ни к чему, — шептал разум убийцы. — Возьму лишь деньги. Это не мародерство, а вознаграждение за причиненные неудобства. Вот это улов!»

Бархатный мешок на поясе был под завязку набит монетками. Дрожь охватила руки неконтролируемой мелкой дрожью и отвисла до пола неподготовленная челюсть.

«Странные они какие! Не ливры и не луидоры, — размышлял удачливый киллер. — Но и на революционные серебреники и золотые тоже не похожи, хотя на них и написано «двадцать франков»…  На златом какой-то неизвестный мне человек, даже отдаленно не напоминающий Людовика. «Бонапарт», — гласила надпись…  На сходках про него не шептались…  Высокой чести пьянствовать с ним не удостоился, рылом, вероятно, не вышел…  Темная лошадка…  Странно это все…  Может, ворюга не местный? Из Англии монеты привез? Спрашивать уже поздно…  Ладно, все равно золотые, точно сгодятся».

Сомнений не оставалось — он говорил о Французской Революции…  Мать твою — восемнадцатый век…  Что я здесь забыл? И что мне надо сделать? И почему убийца не знает о Наполеоне? Что-то не сходится…  Вопросов все больше…

Рука убийцы скользнула во внутренний карман мертвеца и извлекла оттуда зеленовато-серые бумажки, скрученные в трубочку и стянутые резинкой.

«Возможно, ими и можно расплачиваться, но точно не в Париже, — подумал убийца, разворачивая рулон банкнот. — В первый раз такие вижу…  Даже кружку разбавленного вина на них не купить. Бесполезные чужеземные бумажки…  В помойку их!»

Теперь стало еще непонятней. Современные доллары? Откуда здесь это взялось? Бред больного воображения продолжался. Не знаю даже: радоваться или печалиться…

Больше ничего ценного не нашлось, и теперь тело настойчиво призывало меня обернуться и продолжить сбор положенной ему награды. Поворот головы…

Отвратительно-грязная улица шириной не более полтора брасса. С двух сторон ее подпирали грузные стены домов, давящих массой на сознание. Сложены они из серого грубого камня и почти до середины покрыты мхом и темно-зеленой слизью, источающей запах гнили и отчаянья.

Для ужаса места не осталось…

Посреди улицы валялся тандем из близнецов-мертвяков. Вокруг них собралась свора бродячих собак, рассевшихся вокруг «жмуриков» согласно купленным билетам. Изувеченные трупы лежали головами друг к другу и наполовину утопали в бурой жиже. Мужчины закончили свой мученический путь в полном соответствии с католическими традициями: разложив ноги и руки в форме распятий. Один — с торчащим из груди в районе сердца клинком. Другой — с перерезанным горлом и свисающим из него «галстуком святого Августина».

Созданная «живописцем» кровавая картина завораживала — видна твердая рука мастера. Явно прослеживалась гармоничность жуткой композиции. Изысканная точность в параллельности и перпендикулярности абстрактных линий. Умопомрачительное зрелище, созданное эстетом-профессионалом…

Черт! Я им восхищаюсь…  Не верю, что это мои мысли…  Что за хрень?

Бледные, как мел, лица трупов мне не знакомы. Никогда раньше не встречал этих людей, но это неважно…  Ни мне, ни им…

Псы приступили к неаппетитной трапезе. Вожак стаи, размером не меньше волкодава, с остервенением вгрызался в человеческую плоть, обнажая белые кости. Дюжина его верных соратников дожидалась, пока он насытится, и пока лишь лакала шершавыми языками загустевшую кровь из луж вокруг тел. Грязные, злые, зловонные, истерзанные жестокостью людей и прочих паразитов. Их глаза сверкали от предвкушения…  Тут же появились чумные черные крысы, скалящие зубки и вертящие маленькими глазками. Как на водопое в засуху в африканской пустыне. У каждого свое место. Пиршество в самом разгаре.

Звери почтительно расступились в разные стороны, заметив мое приближение. Они преклонили головы и роняли в ожидании тягучие обильные слюни на землю. Животные не издавали ни рычания, ни поскуливания, ни визга.

— Мы с вами одной крови, вы и я…  — произнесло тело выковырянную из глубин моего сознания фразу умного человека.

После этого оно жутко захохотало, заставляя собак прижать уши. Вдоволь насмеявшись и разорвав от усердия воспаленные трещинки в уголках рта, оно опустилось к ближайшему трупу и продолжило обыск.