Химерион (СИ)

Прежняя скупость на слова уступила место для разных историй, моментами жутковатых, но это добавляло остроты в желание продолжать жить. Иногда становилось просто смешно, потому что, менялся взгляд на пройденное, вся серьезность и важность которого в миг улетучивались, оборачиваясь в простоту шутки при трагичной мине рассказчика. Навряд ли мудрец в объятиях молодки останется таковым. Любая истина превратится в утеху и шутку, вокруг смеха, которой вертится весь непознанный, многосложный мир. Иначе ты эгоист с холодной, мерзкой кровью гада и змеиным жалом речей ядовитых. Они были просто женщинами во всех своих желаниях и поступках. Я не препятствовал этому, да и незачем. Я оставался самим собою, пил, наслаждался, отдавая должное. Временами все происходящее кажется довольно легким и естественным, если не смотреть со стороны, а о чем думал пес, этот лукавый рыжий лохмач, наверное, его личное дело.

Если не секрет, куда ты идешь, зачем следуешь? Ты что-то ищешь? Слишком много вопросов, а мне нечем ответить. Существует ли смысл в этом паломничестве? Конечно же, да. Может это умысел, некая тайна, о которой шепчет глубокое предчувствие - я задумался, глядя в бескрайнее звездное небо. Хорошо, что ты не спросила о смысле. Я бы точно насторожился, а так ... Человек, который спросит о смысле всего или в частности, обязательно попытается обратить тебя в свою веру. Он подавит волю, ограничит свободу кругозора, навяжет страх оглядки с опаской. Быть под пятой, может и есть в этом абсолютное благо для человека, потому что выбравшись оттуда на дорогу, идущую за горизонт. Я замолчал. Это путь познания. Следовательно, он ведет к разочарованиям, а они противоположны счастью. Своего рода война души и тела. Она улыбнулась - Но сейчас ты счастлив. Даже более того, удовлетворен, тем, что сделал и тем, что получил. А когда наступит разочарование? - с интересом спросила она. Оно было всегда. Эта ночь закончится, и память может предательски меня покинуть на воспоминания, и я забуду вас, будучи очарован линией горизонта и восходящим солнцем. Только разочарование в себе и после не возможность вернуть, повтора более не существует. Ты фаталист - сказала она. В этом и есть прелесть данного момента. Сейчас мы счастливейшие из смертных и практически не боимся смерти и нового дня, но это наступит. Глупо звучит, но я разочарован этим фактом, хотя долгое счастье становится мучением, как и любовь, переходящая в жгучую ненависть. Прекрасно человеческое счастье равное земной жизни. Мы хотели, чтобы ты остался. Я улыбнулся, обнял их покрепче - У нас лишь эта ночь. Единственная, вечная, прекрасная, полная чудес. Завтра придут люди иные. Исчезнет лес, возникнет рукотворная пустыня, затем холод, лед. Разольется океан и снова вырастет лес, а у нас эта ночь, длинною в жизнь. Где-то заскулил пес. Когда-нибудь я вернусь обратно, чтоб остаться с вами навсегда, без разочарования и жажды познания. Буду обыкновенно счастлив, охотно делясь этим, иначе сказке бесславный конец. Она тихо рассмеялась, и я видел слезы в глазах. Мне припомнилось недавнее, поцелуй и луна, и озеро с лодкой. Была в этом некая знаковость грядущего. Эти слезы в глазах, они искрились настоящим богатством. Они были искренними, живыми, солоновато-горькими, полными любви и тепла. Я окажусь неисправимым грешником, если променяю это богатство на чью-либо ложь, будь она в тысячу раз притягательней.

Ушел я под утро, налегке, без тяжести на сердце. Туман с реки скрыл их очертания, да рыжий пес на прощание звонко тявкнул. Лес был полон тишиной. Сумерки таили загадки. Небо затянули свинцом тучи, распухая рокотом грома и яростью ослепительных молний. Приближалась не шуточная гроза, тяжелые капли были ее глашатаи. Шум сменил тишину и уже в скором времени я промок до нитки, но обратной дороги не существовало в моем сознании. Я отпил вина, поправил ремни, взбодрился, как мог и, не сбавляя шага, двинулся далее, навстречу надвигающейся грозе, потому что потом будет ... Радужный мост, новая параллель, иное измерение и тамошние обитатели. Аборигены каменных джунглей, шипящего асфальта. Адепты нравственного каннибализма, харизматичные шуты, идущие по раскаленным головам морально падших трупов экзистенционализма. Ловец молний барином ходит там. Ладно, сшитый монстр-неофит от электричества. Близилась гроза и еще не минуло тысячелетнее царство языческого леса, не было ржавых пней с объедками сгинувших поколений, не выросли на просеках прожорливые муравейники смиренных рабов. Их кости не перемололи в муку, не развеяли пеплом над волнами воскресших нив хаоса, не воздвигли из черепов пирамиды пряничных фараонов (мочи да ешь богочеловека). Крупные капли идущего стеной дождя, алым сполохом оживающие в змеиных жалах вспышек молний. Гроза развертывала театр своего стихийного буйства.