Химерион (СИ)

Думал, знакомство свести казалось с непосредственным человеком, ан в луже по маковку оказался, выпученными глазами, безучастно дырявя пространство, изрытое угомонившейся стихией, оставившей пьянящий озон и кровавый алтарь насыщенный жертвенной плотью. Дело за малым, что прошло с тем и ушло, а так дорога в короткий миг обозначилась, выведенная блеснувшим лучом солнца. Все ж в северную сторону, как советовал нелюдим. Посреди любой лужи многого не высидишь, кроме следующей грозы и дурака в коего обязательно превратишься.

Ночи и дни до неузнаваемости перемешались, а ноги сами шли, зная лишь жжение пяток и усталость что телу сопутственна. Я может и говорил что, да так ради забывчивости или забываясь во сне, но там тоже воцарилась ворчливая путаница без начала и конца, в шепоте множества голосов одного единственного моего языка. Конца и края не было среди тянущейся нитью бесконечности, но когда останавливался, доставала мысль, что заплутал в паутине, что середина первого и последнего немного левее, а может быть впереди по праву руку. Сердце пошаливало, и чем чаще прикладывался к вину, тем более креп в решении вообще остановиться и сказать. Следует выпить - что незамедлительно делал по многу раз и солнце, а может не наша серо-тускловатая стальная звезда у кромки горизонта, не пылала пламенем. Я всматривался без боязни вдаль, замечая только это затухающее бледное пятно лишенное привычного глазу величия. Его ничто не связывало с этой землей. Временами казалось, что все видимое лежит в одной плоскости, даже эхо, приняв разбег, звенит натянутой струной, это походило на едва живую картину, созданную из мела, пепла, пыли. Неважнецки загрунтованную на скверном холсте с проросшим местами бурым мхом. Если и живет тут кто, то вероятней у тех громадных валунов и есть такая смутная догадка, что пьет он по-черному и беспробудно настой горькой полыни, жует грибы сырые, бредит крамольными речами, не жалует гостей незваных. Смерть и ту выставил вон.

Приблизившись хоть к чему-то видимому в этом плоском пространстве, я сделал один неясный для себя вывод - Необязательно прийти туда, где нет смысла находиться. Камни оказались окаменелой кладкой громадных яиц, за которой обнаружилась темная яма, оттуда несло сыростью. Вскоре выполз и здешний абориген, немытый в драных лохмотьях и, не произнеся слов добрых преградил мне путь. Абсолютно бессмысленный, отрешенный взгляд остановился на моих пожитках и в этих глазах ничего не читалось. Правда не хватает огня? - он, то ли спросил, то ли так сказал и я не нашелся с ответом, потому что здесь, на мое мнение многого недоставало. Вот, во времена драконов, огня было, во все чисто поле и солнцу перепадало. Пылало оно не хуже монеты червоно золото - незнакомец тоскливо глянул на то самое серое пятно, замершее в срединной точке. Пылал край, цвел благодатями. Кабы знать все наперед и ждал бы иначе. Драконы то неспроста облюбовали здешние места, чутье их никогда не обманывало, потому как древний народ они, поди, от самого солнцесотворения. О людях такого не скажешь - он замолчал, снова безучастно глянув в мою сторону. Огня не хватает.

Я подошел к овальным окаменелостям, прикоснулся рукой, провел ладонью по гладкой поверхности. Это последняя кладка. Там в центре их королева, в ней еще теплится огонь, а я устал ждать. Мучительно это. Каждый раз оберегать мертвое, предчувствуя силу биения сердца. Скорое рождение грядет. Я раздуваю угли в себе и тихо остываю в сырости мерзкой ямы моей души, а в ней еще не угасло пламя. Ты не бойся, прикоснись, королева живая, а они мертвый камень. Зачем тебе это? - спросил я. А разве прокаженным дано что-то другое? Грань меж жизнью и смертью, не та самая межа? Узкая полоска, на которой стоишь в ожидании судьбоносного шага. А так не сказать, что ты болен - он усмехнулся. Кто сказал, что я болен? Я незнакомец прокаженный. Значит не больной? - он непонимающе уставился на меня. Тебе какое дело? Пришел и слушай, что тебе говорят, а так иди своею дорогой, пока не поумнеешь. Я почувствовал себя довольно неловко, словно сболтнул лишнего, но в присутствии этого не в себе человека, ничего путного в голову не лезло. Он был сумасшедший.