Химерион (СИ)

Мордоворот-Заглот хлопнул в ладоши. - Значится так, господа хорошие. Учитывая всю вашу силищу созидания с разрушением, к тому же немалую инертность созерцателей, что оккупировали древо жизни и впали в летаргический транс. Мы, а в частности, я Заглот и лепший мой товарищ Утробник, вознамерились в который раз расшевелить сонное ваше бытие новым миропорядком игры нехитрой, ролевой, требующей ваших громадных талантов и умственных затрат. Мордоворот-Заглот замолчал в некотором злорадстве оглядывая божественную толпу. Возникла напряженная и этого не скрыть минута ожидания, а после поочередно заговорили эти два отвратных затейника. - Суть такова, что ее вовсе не существует. Вы исполняете то, о чем пойдет речь далее. Если проще, нам требуется ваше внимание, а также доверие. Итак, исцеление на рыжих и лысых! Этот расклад ясен как божий день на горе заветной в этом храме особом. Бабы будут рыжими, и все вытекающее из этого цвета будет сопутствовать их игре, это дело решенное. Теперь мужики. Конечно, им выпадает роль другая, да мастишка скользкая. Лысые то бишь самые ответственные, безволосые. О, я вижу удивление, посетило ваши светлые головы, народив вопросы там, что ж дальнейшие слова мои, я питаю надежду такую, прольют свет на все темные аспекты суть происходящего. Голоса затейников стихли. Зазвучал орган за алтарем, неся бредовые звуки в нестройном порядке. Сменялись различные октавы, и по концовке была полнейшая какофония сиплого гула, а после все оборвалось. Утробник хлопнул в ладоши и рукой, указав на женскую половину, крикнул - Ты! - и поманил девицу пальцем. Девка иль баба, только тогда покорны судьбе, когда их супротив воли тянут в противоположную сторону от их грез о счастье. Вот и эта кудрявая, чернобровая, растерявшись, тут же на месте и обмерла, боясь шелохнуться. - Чего бояться бессмертной богине, тем паче олицетворяющей любовь? Утробник хмыкнул. - Не любовь ли у руля, не она что ль движущая сила? Он зыркнув на столпившихся мужиков. - Чего братцы притихли, оробели? Вот любовь, девка во всех отношениях приятная с изюминкой и будет она рыжей. Пусть царит, правит, веселит, утехами балует. Чары наводит - подхватил Заглот. - А ты владыка всемогущий царства мертвых, парой ей будешь. Лысым станешь. Ну чего вытаращился? Думай лысая башка хорошенько и вдумчиво, тебе далее вести! А чтоб не скучно было, мы третьего в игру введем, и будет это страж хаоса. Живо вышел из строя, покажи свой постный лик! Утробник вынул потрепанную книжицу - А это вам слова, чтоб не молчали. Начнем?

День был долог. Он сплошь состоял из праведных трудов созидания и обещал быть цельным, ведь ты плавил хаос в четкие очертания подобия. Чудо рождения, это сладкое мучение, ты через боль разрешаешься от бремени первого, первозданного, первородного и зришь, умиляясь на подлинное чудо, словно это самая яркая звезда. Наворачиваются слезы, первый долгий день трудов. Настал закат и время любоваться небесной лодкой, в которой рекой времени спускалось великое, еще не знаковое светило. Чудо постепенно угасало, растворяясь тайною ночи и лентою извилистой дороги, которой не спеша шли трое. Тот, кто хотел, та, что могла и нечто таинственное, сродни мигу и мысли, с именем безымянным. Хотевший был преисполнен надежд следующего дня, он витавшим был, та, что могла просто была веселого нрава, потому что, уродилась красавицей и любила играть разные шутки порою злые и бескрылые. Нечто же плелось позади, поэтому видело спины и затылки шедших первыми, хотя данного ему было достаточно. - Хорошо бы и привал сделать, ногам отдых дать - подумало нечто, сказала та, что могла, и согласился, молча хотевший. - Сегодня ночью - грезил он, и мечта эта не давала ни сна, ни покоя. Она была рядом, свежа и желанна, она могла. Она подле и ему казалось, что тот мелодичный звон в ушах. Это ее голос, который манил зовом страсти. А нечто, видя или вернее догадываясь о причинах, знало, что он болен, а она исцеление иного рода. Они остановились, расположившись у обочины, разложили костер. Солнце уже скрылось, сошло в омут глубокий и чудо, воцарилась над землею тайна инициирующая обряды не хитрых приготовлений ко сну. Еще все оставалось довольно простым, еще ни одна кошка не путалась меж ног.