Химеры среди нас

Давид проследовал за ней вверх по скрипучей лестнице.

– У нас мало времени, – согласно кивнул он, – начнём со спальни Луки и рабочего кабинета.

Обе комнаты оказались объединены в одно просторное помещение. Кровати и одежде было выделено совсем немного места, зато книжные полки и большой письменный стол расположились весьма вольготно.

– Я не понимаю, – произнесла София, проводя рукой по корешкам старинных книг, – мы, конечно, никогда толком не обсуждали, чем он занимается. Как-то… чаще разговоры шли обо мне. Но из его слов всегда складывалось впечатление, что он, ну, продолжает служить в церкви. То прихожане ему что-то дарили, то ещё что-нибудь в этом роде. Странно. Неужели это я неправильно его понимала? Может, я была настолько невнимательна, что…

Она тяжело вздохнула.

Давид же заинтересованно хмыкнул, увидев на письменном столе труд Жана Бодена. «Демономания», разумеется. Старинная тускло-красная обложка. В конце книги – такой же символ с рукописной буквой «V». Теперь Давид сумел разглядеть его внимательнее, чтобы убедиться: сверху была ладонь в характерном жесте. Все в точности как в книге Мино. Показав это Софии, Давид продолжил исследование. На небольшой тумбе рядом со столом лежало несколько книг о гонениях… на оборотней. Удивлённо подняв бровь, Давид сел в рабочее кресло и принялся листать одну из них.

– Ты знала, что в Средние века преследовали не только ведьм, – произнёс он, пока София изучала полки где-то у него за спиной, – но и оборотней? Особенно в шестнадцатом и семнадцатом веках. Хм… Боден умер в 1596 году. Как раз захватил самые горячие времена.

Он пролистал ещё несколько страниц.

– Один из громких процессов касался «Оборотня из Доля», Жиля Гарнье. Он был казнён в 1574 году за людоедство и оборотничество. Но не инквизицией – та занималась исключительно колдунами, – а местными властями.

София неопределённо промычала:

– Как это связано со мной, рукой, картинами и Лукой?

– Это нам и предстоит выяснить, – пробормотал Давид, беря в руки другой том.

Услышав его восторженное восклицание спустя пару минут, София подошла ближе, склонилась над записями, но затем распрямилась и взглянула на него с мрачным недовольством:

– Тут все на французском.

– Это список судебных разбирательств, – пояснил Давид, – когда обвиняемым вменялось оборотничество. В 1578 году Жан Боден стал прокурором, – он постучал пальцем по тому «Демономании». – И, взгляни, тут же отправил на виселицу «оборотня из Лаона».

– И о чём это говорит? – спросила София.

Давид помолчал, пялясь в список, написанный от руки несколько сотен лет назад, отсканированный и вставленный в книгу старательным исследователем.

– Я пока не знаю, но имя Жана Бодена всплывает уже не в первый раз. И кажется любопытным то, что до 1580 года он писал гуманистические для своего времени труды. Просто послушай названия: «Метод лёгкого изучения истории», «Шесть книг о республике», «Диалог семи человек». Всё в его работах было разумно, прогрессивно, с признаками человеколюбия. Боден защищал веротерпимость, рассуждал об имущественном неравенстве.

– Довольно скучно, – вздохнула София.

Давид хмыкнул:

– Именно. А потом, в 1580, вышла его «Демономания». А накануне он отправил на казнь оборотня, – продолжил Давид, чувствуя, что идёт по верному пути.

Он снял очки и помассировал глаза.

– Но мы же с тобой понимаем, что оборотней не существует, – устало выдохнул он.

– А существуют химеры, – понимающе кивнула София. – Думаешь, он столкнулся с полузверем?

Давид кивнул:

– Предположим, ему встретился полузверь-получеловек. Боден, в духе времени, решил, что это нечистые силы и их следует уничтожать. Чем и занялся на посту прокурора.

Это звучало правдоподобно. Теперь им осталось только понять, как человек, живший в шестнадцатом веке, связан с тем, что на Софию объявили охоту.

Изучение комнаты продолжилось. Давид стал осматривать полки, чтобы найти менее пыльные. Это значило бы, что ими пользовались.

София полезла в шкаф с одеждой.

– Жутко неудобно это делать, – раздался её голос из недр гардеробной.

– Почему? – откликнулся Давид, не оборачиваясь. – Тесно?

– Я роюсь в чужом шкафу! – негодующе отозвалась она, судя по громкости голоса, вынырнув обратно. – В шкафу человека, который всю жизнь меня поддерживал. Он всегда был мне ближе, чем родители, даже если мы виделись нечасто. И теперь я… я обыскиваю его вещи!

Голос Софии был напряжённым, будто она вот-вот сорвётся и заплачет. Давид отложил очередную книгу об оборотнях.

– Отнесись к этому, как к очередному делу для НСБ, – предложил он. – Ничего личного, просто прорабатываешь версию.

Она поджала губы и отвернулась, вновь обратившись к одежде Луки. Вряд ли удалось её успокоить, но она занялась делом. У них было слишком мало времени, чтобы обстоятельно обсуждать страхи и тревоги друг друга.

В ящиках стола Давид нашёл несколько предметов с увенчанной ладонью буквой «V»: пустые чистые конверты, рулон круглых наклеек с золотым тиснением, латунный оттиск для сургуча, перо и чернильницу, на стекле последней был выгравирован всё тот же символ.