Химия любви

На вокзале, когда до отхода моего автобуса оставалось несколько мину, мы присели на заднее сиденье его машины. Наши руки сжимались сердца тукали одновременно, выскакивали из груди. Он нежно, очень нежно гладил мои груди под свитерком, задерживал ладонь на животе. Я замирала. А потом, неожиданно для себя я сделал то, что делают автомобильные проститутки… Но глотать сперму я не люблю, я открыла дверь машины и выплюнула.

И я уехала, видела, как он смотрит на меня, прислонила ладонь к окну. Он – тоже. И мы расстались.

Но ненадолго.

Я видела, что последний час, последние минуты он был растерян. Но быстро взял себя в руки. Он сказал:

– Давай напишем друг другу письмо. Это лучше, чем телефон.

Я кивнула.

Конечно, да.

* * *

«…Маленькая, я умираю без тебя… Вчера получил два твоих письма, они тоже отчаянные, как мое сегодняшнее.

…Сегодня проснулся в час тридцать ночи, потом сразу же проснулась Лена. Мы говорили с ней до рассвета, я уловил свой душевный импульс: расстанусь с ней, с семьей без крайней душевной боли… Но мы же договорились с тобой терпеть. Я – терплю.

Лена говорит, что, по мнению адвокатов, если я возьму вину на себя, то от нее отстанут. Так я и сделаю. Знаю, что в тюрьме, в зоне я смогу выжить, выдержать. Выдержишь ли ты?

…Какую-то грань я перешагнул в последнее наше свидание. Сегодня я другой – по сравнению с собой неделю назад… Ночью пошел звонить тебе. «Абонент отключил телефон». Почему?!.

Наши отношения или к большому счастью (пусть через большие трудности и испытания). Или к большому несчастью.

Под ногтями у меня следы твоей менструации, не хочу их смывать.

Сейчас я стал верить тебе безоговорочно, раньше этого не было. Ты ж не будешь играться с моей жизнью?..

Раньше, в начале нашего пути у меня была потребность кому-то рассказать о нас, о наших (моих) проблемах. Теперь – нет. Мои проблемы – это мои проблемы.

Это письмо преследует двойную цель: с одной стороны, ты должна понимать мое настроение, а с другой – я выпускаю из себя пар. Смертельный пар».

* * *

«Мне не стыдно ни за что. Ощущенье, что я приподнялся над землей, над миром, меня невозможно ни за что упрекнуть, оскорбить, унизить. Я люблю тебя, люблю жизнь, и за это буду биться, следуя за своим сердцем.

…Я написал эти строки, мне стало легче, но умоляю тебя: брось меня, если не чувствуешь сил. Потому что наступает время жестоких игр…

Знаю, почему так случилось, что я тебя полюбил. Всю жизнь я ощущал себя одиноким человеком, песчинкой в космосе, а потом, вдруг, увидел тебя – родственную душу. И появилось ощущение, что я в тысячу раз стал сильнее, чище, здоровее, мудрее. Плохо лишь одно – разница в возрасте. Но, думаю, через 10–20–30 лет видно будет, может быть, ради этих небольших лет мы и встретились? Давай попробуем использовать этот шанс, любя друг друга…»

Глава пятая

Голосом зычным моим и воспевая фаллос,

Я пою песню зачатий,

Я пою, что нужны нам великолепные дети

И в них великолепные люди,

Пою возбуждение мышц и слияние тел,

Я пою песню тех, кто спит в одной постели.

(о, неодолимая страсть!..)

У. Уитмен

…И вот я получила его первое письмо. Он его потом много раз вспоминал. А я не хочу. Потому что тогда он был (видимо, как всегда, или почти всегда) прав. А я его не послушалась, не захотела даже вчитываться в те строки.

В том письме он писал очевидное, а потом – вывод, что-то вроде такого: «Мы не должны поддерживать отношения, потому что:

– разница в возрасте;

– иногда забываю застегивать «молнию» на брюках;

– во сне я храплю, Или даже, наверное, пукаю;

– у меня была серьезная операция (хотя за последние 10 лет у меня был один больничный).

Поначалу я подумала: какая чушь. Собачья!

Потом призадумалась. У меня же есть Коля – мой верный, любимый, любящий прораб. Вахтовик. Мой ровесник. Сто лет обивает пороги. Партия выгодная. Но скучная. Я помню покойного отца – работа на работе, работа вечером дома, несколько часов сна. И все. И что? Я не хочу жить так. Не хочу.

Не хочу.

Мне понравился Он. И все на этом.

…Но все же я призадумалась. Тем более, что у меня мама, которой я… не то чтобы боялась, а… А если по правде – то боялась. Пятнадцать лет назад умер папа. Мама закаменела – до сих пор. Сосредоточилась на демонстративной памяти об отце и на демонстративной заботе обо мне. Узурпатор. Не хочет меня терять… Я ее люблю и ненавижу одновременно. Ну, как ей могу сказать, что мой возлюбленный, мой мужчина, которого я хочу видеть в качестве мужа (а в тот момент оттенки этого простого и естественного желания уже проявились) – этот человек ее ровесник?..

…Ну, а дальше все слилось в один сплошной поток, фейерверк встреч, поездок, расставаний.

Мы писали письма друг другу.

Звонили.

Он прилетал ко мне в Горный один на своей машине.

Потом по служебной с сослуживцами в командировку.

Потом – опять один.