Хинд (СИ)

2007-й год запомнился Ганже жутким голодом, воцарившимся в их семье из-за болезни матери - лейкемия. Через полгода лечащий врач посоветовал искать спасения заграницей. Разрываясь, куда отправить её на лечение - в Израиль или Германию, остановились на последней, и тут встал вопрос денег. Квартира была уже продана, а на дачу в непролазной глуши …-ского района не нашлось покупателей. Ганжа крутился на трёх работах, отнимавших все силы без какого-либо намёка на адекватную отдачу; отец тоже сумел найти приработок по силам; сёстры, невзирая на слезливые причитания, отправились учить детей. Но в сумме всего их нехилого дохода хватило лишь на оплату пребывания матери в Гамбурге да съём двухкомнатной квартиры. Хорошо ещё удалось сэкономить на сиделке - Элена, как нетрудоспособная из-за своей тугодумности, поехала сопровождать мать. Денег не оставалось даже на китайскую лапшу - конечно, сёстры не голодали - они оставляли себе часть жалованья, но что касается Ганжи, то он клал на материнский счёт каждый рубль, - по месяцу не съедая ничего, кроме полкирпичика черного хлеба - одного на два дня. Он осунулся, пострашнел; Айтен бросила его, с усмешкой обозвав “Этсиз кемиклик”, что означало “кости без мяса”. Он пытался объяснить ей ситуацию, клялся, что женится на ней сразу, как станет ясен долговременный прогноз матери, но она села в блестящую шкоду октавию и ему не оставалось ничего, кроме как плюнув вслед задним фарам, вспомнить о мужской гордости. Чувство это укрепилось большим упорством, когда забредя от тоски на российский сайт знакомств он увидел её, пару дней лишь как созданный профиль - с фотографиями в одежде и без, с надписью в графе “о себе”, написанный при включенном Капс Локе: “В нищебродах не нуждаюсь”. Было трудно, но он никогда не любил её, а потому стиснув зубы за пару дней сумел выбросить мысли о ней из головы, а через пару недель произошло то, что навсегда изменило его жизнь.

Он никогда не забудет тот ясный и светлый день - один дней середины осени, когда бабье лето уже прошло, но по инерции продолжает мимоходом греть солнце.

Вечером лучи ложились косо, низко и у каждой встреченной им девушки сияла, сотканная из них корона на затылке в волосах. Мимо по дороге ехали сплошь иномарки, каждые третьи - новые, дорогие, купленные в кредит под залог имущества де юре, а де факто - под залог громадных рекламных проспектов, изобилия вакансий мерчандайзера и собсвенной уверенности в том, что после зимы вечное лето и это просперети - лучше! выше! сильнее! - никогда не закончится.

Мимо Ганжи быстрым шагом прошли трое парней, тихо переговариваясь между собой. Задев плечом, проковыляла накаблучищах девушка - видение “мейд ин СПА” - так называл их Ганжа, увидев однажды на примере Айтен, что может сделать с уродиной грамотный косметолог и релаксация. Эта девушка нагнала тех трёх парней и остановила их, что-то втолковывая.Она спокойно чуть замедляли шаг, совершенно непольщённые её вниманием - вызывавшие таким поведением невольную “белую” зависть. Ганжа увидел, как девушка взяла у одного из парней телефон, принялась давить на кнопки.

“Баланса у неё нет, что ли”,- мелькнуло в голове, и он отвернулся рассмотреть прикленное на фонарный столб объявление, как вдруг раздался крик:

- Держи её, парень! Держи!

Мимо Ганжи мельекнуло розовое платье и он чисто инстинктивно схватил девушку за плечо, сжал вырывающийся локоть.

- Говорила позвонить надо, а сама бежать, а там номера, контакты…

- Наверняка подосланная…

- Записную книжку из бумажных иметь надо.

- Спасибо тебе, парень, колоссальный респект.

Его обняли за плечи, благодарили до звона в ушах, но прежде успел он расслышать говоримое кем-то кому-то:

- Реакцию видел? Мгновенно схватил. Такие люди - талант. Надо брать.

И он “взялся” - без особого сопротивления, но с тайной гордостью и уже к ноябрю парковал во дворе машину.

- Заработал я, папа, достаточно. И матери хватило, и мне.- Говорил он довольно, ощущая себя действительно честным тружеником.

- Ну-с, покажи, - отец довольно потирал усы до той минуты, как увидел чёрно блестящий новенький кузов:

- Это что за гламур-БМП? - спросил он резко.

- Хапятый, двигатель 4 и 8 - скромно ответил Ганжа, любуясь сиянием машины, тупым передом, красивыми фарами.

- “Бумера” насмотрелся? - взвился отец. - Нормальные люди на 2106 денег не имеют, а он… Это не честные бабки, нет. Или ты продавай его, или…

Или.

Той же ночью пришло от Элены из Германии смс о смерти матери – похоронили на турецком кладбище через семь часов после смерти, раньше сообщить не могла из-за нехватки средств – не зная, сколько уйдёт ритуальной конторе, боялась звонить, понадеялась, что врачи сообщат – но от врачей звонков почему-то не последовало и, закинув в сумку ноутбук и с десяток книг, Ганжа утром переступил порог съёмного, но дарившего до недавнего времени уют, а теперь ставшего таким чужим, дома.

Больше он в него не возвращался.

- Ты где теперь живёшь? Ипотека? – Шахин вгрызался в бутерброд с помидором крепкими белыми зубами.