Хиппи

Однако поняв по глазам индуса, что тот не поверил, послушно сел на место. Индус встал перед ним:

– Предположим, что ты – воин в канун битвы, и Господь Просветленный примет в ней участие. Предположим, твое имя – Арджуна, и Господь Кришна просит тебя не трусить, идти вперед и исполнить свой долг, ибо никто не сможет ни умереть, ни убить, ибо время вечно. Дело в том, что ты – смертный человек, ты уже прошел однажды через подобное испытание на другом витке времени, идущего по кругу, и ты видишь, что ситуация повторяется: пусть обстоятельства изменились, чувства и ощущения остаются прежними. Как тебя зовут?

– Пауло.

– Значит, Пауло, ты не Арджуна, всемогущий воитель, боявшийся ранить своих врагов, потому что считал себя хорошим человеком, и Кришне не понравилось это, ибо Арджуна взял на себя власть, которой у него не было. А ты – Пауло из далекой страны, и у тебя, как у каждого из нас, бывают минуты малодушия и минуты, когда мужество побеждает его. Но в минуты малодушия ты одержим страхом.

А корни страха, вопреки тому, что думают многие, тянутся в прошлое. Некоторые наставники-гуру из моей страны утверждают так: «Когда идешь вперед, будешь бояться того, что встретишь». Но чего мне бояться, если я еще не испробовал страдание, разлуку, мучение телесное и душевное?

Ты помнишь свою первую любовь? В ослепительном сиянии она вошла в открытую дверь, и ты дал ей заполнить все пространство, озарить твою жизнь, околдовать твои сны – и так продолжалось до тех пор, пока однажды она, – такое уж свойство у первой любви, – не ушла прочь. Тебе тогда было лет семь или восемь, она – хорошенькая девочка твоего возраста – нашла себе приятеля постарше, а ты остался страдать и твердить, что никогда в жизни не полюбишь вновь, ибо любить – значит терять.

Однако ты полюбил снова – невозможно постичь жизнь, не изведав это чувство. И продолжал любить и терять, пока не встретил кого-то…

Пауло подумал, что уже завтра они попадут в страну, где родилась одна из тех женщин, которым он открывал свое сердце, которых любил и терял: а эта столькому его научила и среди прочего – в минуты отчаяния притворяться смельчаком. И в самом деле это похоже на вертящееся колесо фортуны, что приносит горести и уносит радости, а потом уносит горести и приносит радости.

Карла наблюдала за ними, краем глаза поглядывая на Мирту – не приближается ли она к ним. Как долго они беседуют. Почему же он не возвращается? Почему не идет танцевать со всеми вокруг костра, почему не переступит решительно через мутную волну злобы, поднявшуюся в ресторане и прокатившуюся через маленький городок, откуда их прогнали полицейские?

Она решила потанцевать еще немного, покуда костер рассыпал искры по беззвездному небу.

Музыка была в ведении шофера, который в эту ночь тоже постепенно приходил в себя, хотя подобные происшествия случались с ним и раньше. Чем громче звучит музыка, чем настойчивей зовет она пуститься в пляс – тем лучше. Он подозревал, что скоро и здесь появятся полицейские и попросят их убраться – однако загодя беспокоиться по этому поводу не стал: он не собирался впадать в ужас оттого, что кучка людей, возомнивших себя властью и, как следствие, владыками мира, попытается испортить ему день. Да, всего один-единственный день его жизни, но на свете у него не было сокровища драгоценнее. Именно об этом молила на смертном одре его мать – об одном-единственном дне. Один день стоит дороже, чем все царства земные.

Майкл – так звали шофера – три года назад совершил нечто немыслимое: окончив медицинский факультет и получив в награду от родителей подержанный «фольксваген», он вместо того, чтобы катать на нем девчонок или показывать его приятелям в Эдинбурге, через неделю отправился на нем в Южную Африку. Подрабатывая во время интернатуры в частных клиниках, он скопил достаточно, чтобы провести в путешествиях два-три года. Он мечтал познать мир, потому что человеческое тело уже изучил и понял, насколько же оно хрупко.

По истечении неисчислимого множества дней – он колесил по бывшим английским и французским колониям, помогая больным и утешая страждущих – Майкл свыкся с ощущением постоянной близости смерти и поклялся самому себе, что никогда не оставит бедных без помощи, а брошенных – без внимания и ухода. Он обнаружил, что доброта, оказывается, может стать искупительницей и защитницей – ни разу, ни одной минуты не терпел он лишений, не встречал трудностей, не испытал голода. Двенадцатилетний его автомобиль, совершенно не годившийся для подобных испытаний, был исправен – и только однажды, когда Майкл проезжал через очередную страну, из тех, что вечно охвачены войнами, у него спустило колесо. И добрая слава бежала перед Майклом, даже не подозревающем об этом, и в каждой деревне его встречали как человека, спасающего жизни.