Хиппи

Нет, никто не собирался ни о чем просить. Впереди их ждала долгая поездка по Турции, и главное, путь их лежал через Анатолию, великолепный, по всеобщему мнению, край. Сказать по правде, все уже немного соскучились по бесконечно меняющимся пейзажам.

Пауло, успевший вернуться из своего загадочного места, знал, что наутро они уезжают. Он попросил у всех прощения и сказал, что хотел бы поужинать вдвоем с Карлой.

Никто не возражал, все только переглянулись с довольным видом, приветствуя эту «дружбу».

У двух женщин сияли глаза. У Мари и Карлы. Никто не спросил, почему, а они и не подумали объяснить.

– Теперь расскажи про свой день.

Пауло с Карлой тоже выбрали место, где подавали спиртное, и уже выпили по стакану вина.

Пауло предложил вначале сделать заказ, а поговорить потом. Карла согласилась. Теперь, когда она, наконец, стала настоящей женщиной, способной любить всем своим существом, не прибегая для этого к наркотикам, вино превратилось просто в часть ритуала.

Она уже знала, что ее ждет. Знала, о чем зайдет разговор. Знала с той самой минуты, когда они так восхитительно любили друг друга накануне – тогда ей захотелось разрыдаться, но она решила принять свою судьбу, как если бы все было давно предначертано. Всю жизнь она мечтала только об одном – о том, чтобы огонь охватил ее сердце, – и мужчина, бывший с нею и в ней, дал ей это. Но когда она накануне призналась ему в любви, его глаза не засияли, как ей рисовалось в ее воображении.

Она не была наивной девочкой, к тому же, она получила то, чего хотела больше всего на свете – она не блуждала больше в одиночестве по пустыне, но текла, словно вода в Босфоре по направлению к бесконечному океану, где встречаются все реки, и теперь она никогда не забудет ни Стамбула, ни тощего бразильца, ни его – не всегда внятные для нее, – речи. Он совершил чудо, но ему не нужно было об этом знать, чтобы чувство вины не вмешалось в его планы.

Они спросили еще бутылку вина. И только тогда он заговорил.

– Когда я пришел в Культурный центр, безымянный человек был там. Я поприветствовал его, но он не ответил мне на приветствие, его глаза были уставлены в одну точку, и все его состояние было похоже на транс. Я опустился на колени и попытался освободить голову от мыслей и начать медитировать, войти в соприкосновение с душами тех, кто танцами и песнями прославлял там жизнь. Я знал, что безымянный человек раньше или позже выйдет из транса, поэтому дожидался – то есть, не то, чтобы «дожидался» в прямом смысле этого слова, я будто бы полностью отдался текущему мгновению, не ожидая абсолютно ничего.

Громкоговорители стали созывать город к молитве, человек вышел из транса и сотворил один из пяти дневных ритуалов. И только тогда заметил меня. И спросил, зачем я вернулся.

Я сказал, что провел всю ночь, вспоминая нашу встречу, и что я хотел бы посвятить себя суфизму. Мне очень хотелось рассказать ему, что я впервые в жизни любил, – потому что в постели, когда я был внутри тебя, я словно бы вышел из собственного тела. Никогда в жизни со мной не было ничего подобного. Но я решил, что это было бы неуместно, и ничего не стал рассказывать.

– Читай творения поэтов, – прозвучал ответ безымянного человека. – И хватит с тебя.

– Нет, не хватит, я нуждаюсь в дисциплине, в правилах, в месте, где я могу служить Господу, находясь как можно ближе к миру. До того, как прийти сюда впервые, я восхищался дервишами, танцующими и впадающими в транс. Теперь мне нужно, чтобы моя душа танцевала со мною вместе.

Мне придется ждать тысячу и один день, чтобы это произошло? Прекрасно, я подожду. Я много пожил – должно быть, вдвое больше, чем мои соученики по колледжу. Теперь я могу себе позволить потратить три года жизни на то, чтобы попытаться впасть в транс, подобный трансу танцующих дервишей.

– Друг мой, суфий – сын настоящего момента. В нашем словаре нет слова «завтра».

– Я знаю. Меня беспокоит только, должен ли я принять ислам, чтобы учиться суфизму.

– Нет. Ты должен дать один лишь обет – отдаться Божественному пути. Видеть лицо Бога в каждом стакане воды, поднесенном к устам. Слышать Его голос в голосе каждого нищего, просящего милостыню на улице. Все религии проповедуют это, и ты должен дать лишь этот обет – и никаких других.

– Мне пока еще недостает твердости, но с твоей помощью я надеюсь прийти туда, где небо встречается с землей – к человеческому сердцу.

Старец без имени сказал, что может мне помочь в этом, если я отрину всю свою прежнюю жизнь и буду послушен ему во всем. Если научусь просить милостыню, когда кончатся деньги, поститься, когда потребуется, ходить за прокаженными и обмывать их язвы. Проводить дни, не делая абсолютно ничего, уставясь в одну точку и раз за разом повторяя одну и ту же мантру, одну и ту же фразу, одно и то же слово.

– Продай свою мудрость и купи уголок в своей душе, чтобы заполнить его абсолютом. Потому что мудрость мужчин и женщин есть безумие перед лицом Бога.