Хиросима

В 1966 году Накамура-сан, достигнув возраста 55 лет, ушла из Suyama Chemical. Под конец ей платили 30 тысяч иен — около 85 долларов в месяц. Дети больше не зависели от нее, и Тосио был готов взять на себя сыновью ответственность за стареющую мать. Теперь она примирилась со своим телом; отдыхала, когда требовалось, и не беспокоилась о стоимости медицинской помощи, поскольку наконец-то обзавелась медкнижкой № 1023993. Пришло время наслаждаться жизнью. Находя удовольствие в возможности дарить подарки, она занялась вышиванием и стала наряжать традиционных кукол кимэкоми [35], которые, как считается, приносят удачу. Надев яркое кимоно, она раз в неделю ходила танцевать в кружок японской народной музыки. Ее движения были отточены, жесты — выразительны; то и дело подбирая длинные складки рукавов кимоно, высоко подняв голову, будто паря в воздухе, она танцевала синхронно с тридцатью женщинами под праздничную песню, которую поют, когда входят в дом:

Пусть ваша семья процветает
На протяжении тысячи поколений,
На протяжении восьми тысяч поколений.

Примерно через год после того, как Накамура-сан вышла на пенсию, организация «Ассоциация семей погибших» пригласила ее вместе примерно с сотней других военных вдов посетить святилище Ясукуни в Токио. Открытое в 1869 году, оно было посвящено душам всех японцев, погибших в войнах против иностранных держав; с точки зрения символического значения для нации его можно сравнить с Арлингтонским национальным кладбищем — с той разницей, что здесь покоились души, а не тела. Многие японцы считали святилище средоточием все еще тлеющего японского милитаризма, но Накамура-сан, никогда не видевшая праха своего мужа и твердо верившая, что он когда-нибудь вернется к ней, не обращала на это внимания. Поездка озадачила ее. Кроме сотни хиросимских вдов на территории храма ей встречались огромные толпы женщин из других городов. Она никак не могла вызвать в себе чувство присутствия покойного мужа и вернулась домой в тревожном состоянии духа.

Япония процветала. Хотя положение семьи Накамура оставалось трудным и Тосио был вынужден помногу работать, прежние дни ожесточенной борьбы, казалось, остались далеко позади. В 1975 году был пересмотрен один из законов, обеспечивающих поддержку хибакуся, и Накамура-сан начала получать так называемое пособие по охране здоровья в размере шести тысяч иен, что соответствовало примерно 20 долларам в месяц; постепенно эта сумма будет увеличена более чем в два раза. Она также получала пенсию, которой способствовали взносы, сделанные в период работы в «Суяме», в размере 20 тысяч иен, или около 65 долларов в месяц; и в течение нескольких лет она получала пенсию военной вдовы — еще 20 тысяч иен в месяц. Вместе с экономическим подъемом, конечно же, резко выросли и цены (через несколько лет Токио станет самым дорогим городом в мире), но Тосио удалось купить небольшой автомобиль «Мицубиси», а еще он иногда вставал до рассвета и два часа проводил в поезде, чтобы поиграть в гольф с деловыми партнерами. Муж Яэко держал магазин по продаже и обслуживанию кондиционеров и обогревателей, а муж Миёко — газетный киоск и кондитерскую рядом с железнодорожным вокзалом.

Каждый год в мае, примерно в день рождения императора, когда деревья вдоль широкого бульвара Мира уже в пышном цвету и повсюду распустились высаженные азалии, Хиросима отмечала праздник цветов. Вдоль бульвара стояли кабинки с развлечениями, а по нему тянулись длинным парадом декорированные платформы на колесах, шли музыканты оркестров и тысячи участников. В год, когда с момента взрыва прошло 40 лет, Накамура-сан танцевала с женщинами Ассоциации народных танцев, по шесть танцовщиц в каждом из шестидесяти рядов. Они танцевали под «Oiwai-Ondo», праздничную песню, поднимая руки в знак радости и троекратно хлопая:

Зеленые сосны, журавли и черепахи…
Расскажите о своих трудных временах
И посмейтесь дважды.

Взрыв произошел четыре десятилетия назад. Каким далеким он казался!

В тот день ярко светило солнце. Ритмичные шаги и постоянное воздевание рук в течение нескольких часов подряд утомляли. В середине дня Накамура-сан вдруг почувствовала дурноту. В следующий миг ее подняли и, к ее великому смущению и несмотря на просьбы оставить ее в покое, отнесли в карету скорой помощи. В больнице она сказала, что с ней все в порядке и все, чего она хочет, — это вернуться домой. Ей разрешили уйти.

Теруфуми Сасаки