Хирурги человеческих душ

– Знаешь, на четырнадцать тридцать меня пригласили в обком на заседание парткомиссии по Башмачникову. А к шестнадцати я вполне поспел бы на «телефонку», если бы ты там кадровиков организовал. Как?

– Опять на УгРо выезжаешь, дорогой товарищ следопыт, – проворчал Бойцов. – Шут с тобой. Принимается.

4

Алексей прибыл в обком. В приёмной он представился женщине-секретарю, регистрировавшей приглашённых.

– Приняла, – ответила ему та, делая отметку в списке. – Придётся подождать назначенного срока. Присаживайтесь.

– Нет, – отказался Алексей от перспективы томления в душном помещении, – я лучше в коридоре подожду.

– Хорошо, – сказала секретарь. – Только не уходите далеко.

Подлужный вышел в коридор, подыскивая местечко, где можно было бы пристроиться. Не успел он определиться, как сбоку прозвучал знакомый баритон: «Николаич, двигай сюда».

Голос доносился из угла, отгороженного переносным щитом, на который ежедневно вывешивались свежие номера газет «Правда» и «Известия». Следователь заглянул за импровизированную ширму и увидел старшего прокурора-криминалиста облпрокуратуры Тиссена Александра Рейнгардовича, привставшего со сколоченных в ряд стульев.

Тиссен был высок, подтянут, худощав и носил чёрную, как смоль, аккуратно подстриженную бороду типа «барбудос»⁵⁶. Последний атрибут внешности, вне всякого сомнения, должен был подсказать постороннему о духовном родстве бородача с Фиделем Кастро и Че Геварой. А его чёрного цвета с антрацитовым отливом глаза выказывали сильный характер и взрывной темперамент.

«В упряжке» с криминалистом Подлужный прежде работал по ряду уголовных дел. И Тиссен зарекомендовал себя грамотным и компетентным специалистом, оказавшим помощь в раскрытии преступлений.

– Здорово, Николаич, – приветственно дёрнул революционным атрибутом тот, усаживаясь обратно. – Приземляйся.

– Здорово, Рейнгардович, – в тон ему откликнулся Подлужный. – Ты, никак, вместе с товарищами Фиделем и Че укрылся за баррикадой? – шутливо указал он на переносной щит.

– Да как сказать…, – неопределённо проворчал криминалист.

Обычно энергичный, жёсткий и прямой в суждениях Тиссен сегодня выглядел апатичным. Лицо его было помятым, а взгляд не традиционно пронизывающим, а утомлённым и отчасти даже затравленным.

– Что-то случилось? – участливо поинтересовался Алексей.

– А, – нервно хоть и дрыгнул тот ногой, но было видно, что замкнутость ему невтерпёж, что он должен кому-то излить душу.

– И всё же? – сочувственно переспросил Подлужный.

– Понять-то ты меня, конечно, поймёшь, – медленно и с паузами заговорил Тиссен, набирая разгон подобно заезженной колымаге на ухабистом просёлке. – Да горю не поможешь, потому как семейные передряги – потёмки. Видишь ли, я кантуюсь в коммуналке на двух хозяев. Занимаю комнату, куда вселил ещё и любимую бабу. Гальку. Беременная она от меня. Да плюсом ко всему у неё шестилетний сын Женька от первого брака. Галькин-то бывший – уркаган. По второй ходке впаяли ему пять лет. Вот тут я Галюню и подхватил. Она брак с уркаганом расторгла. Поначалу жили, душа в душу. Но однажды поругались. И она брякнула, что как мужик я её не устраиваю. Мол, у бывшего-то её причиндал в два раза больше. И она от него балдела как вокзальная шалава.

– Да уж, – глупо промямлил Подлужный, будто передразнивая Кису Воробьянинова.⁵⁷

– А по весне этот хрен условно-досрочно освободился, – не особо вслушивался в ответные реплики собеседника Тиссен. – Почти сразу завалился к нам – мол, с Женькой повидаться. Весь в наколках. Зэчара прожжённый с жеребячьей елдой на полметра. Ну, дал им полчаса – к сыну же пришёл. Но не дотерпел – вытурил его нахрен реально-досрочно. А с полмесяца тому назад неожиданно заскочил домой перекусить. Глядь, а этот корнеплод на кухне чай пьёт! Это ладно ещё. Так ведь наш кот, который чужих на нюх не переносит, возле него трётся! Да ещё мурлычит. Тут я и смекнул: что-то здесь нечисто. Неспроста зачастил этот хренодёр. К Гальке опять подкатывает. А?

– М-да, – через силу выдавил из себя Алексей.

Стыдно сказать, но Подлужный даже мелко и эгоистично возликовал про себя: ему-то подобные семейные «заморочки» и не снились. Тиссен меж тем продолжал изливать то, что у него наболело.

– Опять же сосед заколебал – Генка, пьянчуга. Так хренодёр повадился с ним водяру глушить. Я его пару раз выбрасывал, а он на меня – «телегу», что я закон нарушаю. Что он к Генке ходит. Вот я ответно и накатал заявление в обком: мол, помогите коммунисту, работнику прокуратуры с отдельным жильём. Сегодня слушали меня в отделе административных органов. Обещали помочь.

– Н-да…, – не зная, что сказать, протянул Алексей.

Он и предположить не мог, что у благополучного снаружи, неизменно бравого, подтянутого, с полувоенной выправкой прокурора-криминалиста такая «петля на шее». А вот, поди ж ты, приоткроется человек, и…