Хирургический роман

– Да нет, это я образно сказал. Мой отец – тиран, который всю жизнь меня притесняет. Он хотел запихнуть меня в юридический, но меня тошнит от его юриспруденции… – с обессиленной яростью взмахнул Сантини рукой. – Особенно утром. И я пошел в медицинский. У меня мама медиком была… Только в те времена мне не хотелось учиться. Хотелось гулять, кувыркаться с девчонками в постели, до рассвета в барах пропадать, понимаешь?.. Хотя нет, тебе этого не понять, ты весь такой правильный, серьезный… – с ехидством проговорил Сантини. – Именно такой, каким хотел видеть меня отец… Он мне и угрожал, и запугивал, и что только не делал… – махнул Сантини рукой. Потом некоторое время молчал, закрыв глаза, будто собираясь с силами. – Но я никогда не оправдывал его ожидания… И в итоге он меня отослал с глаз долой в Грецию, к своему другу-медику. Друг у него классный… Мы с ним там на «скорой помощи» работали. Он меня многому научил, я даже проникся профессией… Но, cazzo, мне все это стольких нервов, стольких ночных кошмаров стоило… Я не знаю, как вы смотрите на все это каждый день и спите спокойно. Я вообще не мог… – он снова замолчал, а на лице отразилось неподдельное мучение, он даже поморщился. – Отцу моему естественно было недостаточно, чтобы я оставался каким-то фельдшером на «скорой помощи». Ему нужна была звездная карьера сына. Не мог же он просто так вкладывать деньги в мое обучение, – со злой иронией произнес Сантини. – И он меня впихнул к другому своему другу, кардиохирургу. Распиливание грудины, когда кровь и костный мозг брызжет фонтаном… Треск костей при установке ретрактора… Пульсирующее на твоих глазах сердце… Porca troia, тебе это кажется нормальным? – посмотрел он на Франко. – Да меня выворачивало каждый раз! Я каждый вечер хотел утопиться! Я и топился в алкоголе… Потом вроде привык… Начал ассистировать этому другу… Все нормально шло. Потом меня перевели на самостоятельную деятельность… Мои руки каждый раз тряслись от одной мысли, что я, именно я несу ответственность за жизнь человека! Мне было страшно, понимаешь? Ты хоть когда-нибудь испытываешь страх, глядя на пациента на операционном столе? – спросил он у Франко.

– Хирург не имеет права испытывать страх, – ответил тот жестко.

– А я испытывал… – произнес Сантини плаксиво. Бранцоли с Франко в самом деле показалось, что он сейчас расплачется. – И чтобы его побороть, я выпивал стакан смелости.

Франко почувствовал к этому неудавшемуся медику жалость и отвращение одновременно.

– Какого дьявола ты хотел оперировать Фоссини? – спросил он хмуро.

– Чтобы доказать всем, особенно моему отцу, чего я стою. Не думай, что я идиот. Я оперировал. И клапаны я заменял. Потому я знал, что мог это сделать.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь несусветную глупость? У нас целая бригада высококлассных кардиохирургов, но оперировать Фоссини мог только я! – гневно сверкнул глазами Франко. – Не потому что я считаю себя лучше всех! А потому что оперирование беременных имеет свою специфику, которую я долго исследовал! И у меня есть опыт в операциях такого рода!

– Аааа… – снова махнул Сантини рукой.

– Вот именно, что для тебя это ерунда, хирург фигов! – со злостью бросил Франко.

– Габриэле, но тебе не кажется, что наносить увечья – это уже слишком?

Сантини встрепенулся и с ужасом посмотрел на начальника.

– Увечья?!

– А не ты ли мне воду отравил и с лестницы скинул? – язвительно спросил Франко.

Сантини побледнел.

– Да не хотел я травить тебя… Хахаха… – вдруг захохотал он пьяным жутким смехом. – Вообще изначально у меня была идея подлить тебе туда спирта, чтобы ты тоже пришел на операцию нетрезвым… – сквозь смех говорил он. – Вот весело бы было… Такой ответственный высококлассный кардиохирург Франко Боско – и пьяный на операцию явился, – с презрением захихикал Сантини. – Но ты бы вкус ведь заметил и не стал пить. Но потом я просто хотел, чтобы ты вышел из строя и дал мне провести эту операцию… И возвысится в глазах всех… Я был уверен, что справлюсь… – горестно вздохнул Сантини. – И это позволило бы мне, наконец, освободиться от тирании моего отца.

– Сколько тебе? 35-40? А ты все зависишь от отца? – с насмешкой спросил Франко.

– Да, представь себе, – с горечью ответил Сантини. – Я только в Греции вырвался из-под этого гнета, стал более или менее самостоятельным. Зарабатывал и жил на свои заработки. Но совершил ту ошибку… – понуро сказал он и даже шмыгнул носом. – И моя жизнь превратилась в ад. Отец меня вытащил из того процесса, вернул на родину и теперь держит под своим железным каблуком, ибо я ведь вернулся в его дом, на его попечение. Если бы я закрепился здесь, остался бы на этом месте, я смог бы решить проблему и вырваться из-под его гнета… – снова шмыгнул он носом и отпил еще глоток воды.

Но, несмотря на его жалкий вид и весьма невеселую судьбу, у Франко он вызывал только отвращение. Впрочем, Бранцоли тоже смотрел на него с тем же чувством, хотя в его душе шевелилось некоторое сострадание.