Хирургический роман

Дверь снова распахнулась, и в кабинет вошла Нунция. Ошеломленно посмотрев на Сантини, она неуверенно протянула Франко заключение из лаборатории. В нем черным по белому было написано, что в воду добавлено сильнодействующее слабительное вещество.

– Синьор Бранцоли, можно дать вам совет? – спросил Франко, посмотрев на начальника. Тот машинально кивнул, и Франко произнес своим суровым тоном: – Вызовите полицию. Это покушение.

– Нет! – взвился Сантини. – Только не это! Отец… он пустит меня по миру! Он уже пригрозил мне, что если я вылечу из этой больницы, он больше ни цента не даст мне на жизнь, отберет у меня квартиру, машину… Я останусь без средств к существованию… Где я найду работу?! В стране кризис, без знакомства не пробиться! А вылетев с таким позором, куда я пойду?! Синьор Бранцоли, пощадите!

– Франко… – умоляюще сложил руки Бранцоли. – Не будь таким категоричным! Приглашение сюда полиции ударит по репутации всей клиники! Вас СМИ тоже будут трясти и не давать работать. И больные, настоящие и будущие, перепугаются! А ведь, по сути, никакого криминала нет! Даже студенты ненавистным профессорам в лицее подмешивают слабительное! У нас так делали на потоке.

– А с лестниц тоже скидывали? – угрюмо спросил Франко.

– Нет, с лестниц, нет, – удрученно мотнул головой Бранцоли. – Но, Франко, давай не будем раздувать скандал, я прошу тебя!

– То есть пусть он дальше лечит больных? – язвительно спросил Франко.

– Нет, нет и еще раз нет! Во всяком случае, не в нашей больнице. И рекомендаций я хороших не дам! – решительно заявил Бранцоли. – Единственное, чем я могу тебе помочь, – посмотрел он на Сантини, – это запихнуть тебя куда-нибудь в административную сферу.

Франко возвел глаза к потолку и, взяв под руку Нунцию, развернулся к двери.

– Франко! Заявление о назначении подпиши! – требовательно остановил его начальник.

Хирург обернулся, порывисто подошел к столу и поставил свою размашистую подпись на документе.

****

– Прогуляемся до моего дома пешком или предпочитаешь на автобусе? – спросил Франко, выйдя с Нунцией из больницы.

– До твоего… дома? – переспросила Нунция, задохнувшись от волнения.

Франко внимательно посмотрел на нее.

– Именно, – кивнул он.

– Но…

– Но сначала все же прогуляемся… – взял он ее за руку.

Некоторое время они шли молча, рука в руке. Мимо, урча, проносились автомобили и мопеды, то и дело слышались возмущенные сигналы клаксонов, когда кто-нибудь, замечтавшись, не успевал стартануть в первые две секунды после того, как на светофоре красный свет сменялся зеленым, или когда кто-нибудь, не глядя, не включая поворотной стрелки, совершал дерзкий маневр. Прохожие торопились на работу, кто-то явно опаздывал. Встречались и те, кто шел не спеша, наслаждаясь звуками и красками лета.

Высоко поднявшееся солнце уже жарко припекало, но неугомонный ветерок, спускающийся с изумрудных холмов, старался освежить город. Цветы в подвесных корзинках колыхались от сильного дуновения, усложняя работу пушистым пчелам и шмелям. Флаги на башенках и на балконах, а также выстиранное белье под окнами громко хлопали на ветру. Национальных флагов по городу было развешено несметное количество вперемежку с флагами города: количество первых увеличилось из-за чемпионата Европы по футболу, количество вторых – в честь празднеств, посвященных покровителю Тренто, San Vigilio, которые проходят здесь во второй половине июня.

Наконец, Франко с Нунцией оказались в тени высоких раскидистых деревьев, растущих вдоль реки Адидже. До сих пор они не проронили ни слова. Нунция, после всего, что произошло между ними ночью, и после своего признания боялась даже смотреть на Франко, а он, глубоко погруженный в себя, пытался осмыслить, прежде всего, тот факт, что Нунция любила его всю жизнь.

– Нунция, – остановился он около каменного парапета, – почему ты молчала?

– О чем? – сделала она вид, что не поняла.

– О своих чувствах, – испытующе посмотрел Франко ей в глаза.

Она вжалась в каменное ограждение, испуганно глядя на Франко снизу вверх, а он навис над ней, уперев руки в парапет, отрезая пути к бегству.

– Ты никогда не видел во мне женщину… – пролепетала она. – Что я должна была делать? Признаться в любви человеку, которому плевать на меня? Это больно, понимаешь?! И потом, твоя дружба – единственное, что у меня было. Если бы я призналась в любви, у меня не осталось бы и этого…

Франко судорожно сжал челюсти. Не в силах сдержать порыв, он прильнул к ее губам и до боли, до головокружения поцеловал их.

– Столько лет лишать меня этого наслаждения… – с упреком произнес он, через силу оторвавшись от ее чарующих губ. Потом выдохнул и улыбнулся. – И тебя устраивала только дружба?

– Издеваешься? – сердито пробурчала Нунция.