Хищная птица-любовь

Самое интересное, что капитан Астахов думал примерно так же – возможно, не в таком порядке, да и не сумел он бы выразить свои мысли столь же гладко, как Федор. Сопротивлялся же он исключительно из духа противоречия.

– И с парнем бывшим надо поговорить, Колей Штерном из «Дизеля». Можем прямо сейчас. Возможно, он еще ничего не знает.

– Можем, – согласился капитан Астахов. – А насчет того, что не знает… Знает! Подруга жертвы подсуетилась, к бабке не ходи. Заодно попытается прибрать болезного к рукам, чего добру пропадать. – Цинизма ему было не занимать. – А с другой стороны, типа подозреваемый. Тоже ревновал, торчал под окнами и страдал.

Федор кивнул…

…Поговорить с Колей Штерном им в тот день не удалось. Парень третий день отсутствовал на работе. Ушел в запой, сказал начальник, толстый мужик в синем несвежем комбинезоне с шестеренкой на кармане. Выгоню к чертовой матери, пусть только явится. Давно бы выгнал, если бы не руки. Парень нормальный, но с тараканами и пьющий. А руки золотые. Тверезый – смирный, а когда подшофе, может накидать. Бросился на клиента с монтировкой, было дело. Тот ему яйца, извините за выражение, крутил, вот Коля и не выдержал. Он у нас мужик горячий…

Глава 18. Лавина

Двадцать седьмого декабря Коля Штерн на работе так и не появился. Дома его тоже не было. Правда, соседка слева, толстая бесформенная тетка в красном халате, сказала, что он дома, только в запое, и надо крепче стучать. Спит!

– Затоварился жратвой и пойлом, теперь недели две не выйдет, – сказала она. – Так и сгорит, некому мозги вправить, сирота безродная. Вообще, нормальный парень, руки на месте, всему дому чинит утюги и стиралки, а когда пьяный, туши свет. Чуть что, в драку лезет, себя не помнит. Кирилловых снизу залил, два раза чуть дом не спалил. Правда, когда очухался, сделал ремонт. Людка, дура, потом хвасталась: протекло, говорит, на кухне, а ремонт забацал на всю квартиру! Люди сейчас пошли, прости господи, ни стыда, ни совести. Ему бы семью надо, была у него одна фифа, я говорю, ты бы, Коля, по себе сук рубил, эта ж ни обед сварить, ни детей родить… Раскрашенная, патлы распустит, сиськи выставит, никогда не здоровалась, одеколоном весь подъезд провоняла. А он: вы, тетя Нюся, ничего не понимаете по причине возраста, а у нас любовь. Во как, любовь у них!

Фифа оказалась Еленой Антошко, которую соседка узнала на фотографии.

– Она самая! – ахнула соседка. – Он из-за нее вообще голову потерял. С полгода назад вдруг пропала, нету! А Колька сам не свой. Что ни говори, дохлые мужики сейчас пошли, чуть какая напасть, сразу за бутылку хватаются. Потом отходить стал, а тут с неделю назад – нате вам, здрасьте опять! Явилась не запылилась. Вижу, идут вместе к нему, ну, думаю, слава богу, познакомился с приличной женщиной. Присмотрелась – батюшки-светы! Она! Старая шалава. Значит, погуляла вволю и снова к этому дураку. А он принял. Когда видела в последний раз? – Женщина задумалась. – Когда… в прошлый четверг вроде. Точно! Утром выходили вместе, Колька прямо светился, поздоровался, даже руку мне поцеловал, а она морду воротит. А вечером не вернулся и ночевать не пришел, я уж думала, уехали куда, медовый месяц, может, таки окрутила парня, а он сдуру голову в петлю. Свадьба, думаю, когда? А чего она наделала-то? – спохватилась тетка. – Украла чего? Ограбила? А я знала, что добром это не кончится. Нутром чуяла!

Эта тоже знала, что добром история Елены Антошко не закончится…

Узнав, что девушка убита, тетка выпучила глаза и ошеломленно замолчала, прикрыв рот рукой. Ее молчание было красноречивым и говорило о том, что у них появился новый подозреваемый: запойный драчливый пьяница с золотыми руками – Николай Штерн.

Прошлый четверг – двадцать третье декабря, в тот же день Штерн, видимо, остался на ночь у Елены, так как ее сожительница была в отъезде, а двадцать четвертого днем ее убили. С этого же дня Штерн на работе не появлялся. На стук в дверь им никто не открыл. Соседка, проникнувшись серьезностью ситуации, принесла ключи от его квартиры, и капитан с Федором проникли внутрь. Тетка шла следом и сопела им в спину. Квартира была пуста, Николай Штерн исчез.

Раису Кускову она не узнала. Долго всматривалась в фотографию, потом с сожалением покачала головой: не видела. А кто такая, спросила, понимая, что не ответят. Потрясенная, молча ушла к себе…

Раису Кускову видели соседи по городской квартире – бабушка, гуляющая у подъезда, и старик с толстым мопсом, которого он тянул за поводок, принуждая к прогулке.

– Это наша Раиса, – сказала бабушка. – Они тут с Гришей жили, хороший был человек, царствие ему небесное. Умер в одночасье, мы собирали на венок и поминали в соседнем кафе.

– Девять лет будет, – добавил старик.

– Ага. Через некоторое время она замуж вышла, и они тут целый год жили. За молодого! А потом построили дом за городом и съехали. Шесть лет не было, а недели две назад вдруг появилась. Я ее сразу признала, хотя она постарела сильно, видать, несладко за молодым-то… – Бабушка многозначительно умолкла.