Хищная птица-любовь

Мария смотрела на Федора и молчала. Улыбалась. Что-то было в ее лице… потустороннее, пришло ему в голову. То ли от блестящих черных стекол очков, то ли от неподвижной улыбки, то ли от ее молчания. Он представил себе глянцевый постер фильма ужасов: женщина с застывшей загадочной улыбкой и запрятанными за темными очками глазами, а в черных стеклах, как в кривых зеркалах, отражаются бесконечное заснеженное поле и маленький изломанный человечек, похожий на Федора. Картинка получилась жутковатая, и он усилием ее отогнал.

– Все люди немного ведьмы, – сказала она наконец. – Только они не знают. Спят. Ты тоже ведьма.

– Тогда уж ведьмак.

– Ведьмак? Это мужчина-ведьма? Сильное слово, в нем энергия. В словах на букву «ви» много мистики. Вампир, ведьма, вамп, ворлок, визард[3], привидение… ведьмак.

– Сними очки, – вдруг сказал Федор.

– Ты меня не узнаёшь? – Мария сняла очки. – Это я.

И он в который раз подивился тому, как точно она вникает в смысл сказанного. Странная девушка. Как камертон…

…Они около часа бродили по парку. Постояли у пушек, покрытых снегом, смахнув снег со скамейки посидели у Спаса, рассматривая колокольню и золотые луковицы. Мария заметила, что на луковицах снега нет, только чуть-чуть, там, где выпуклость…

Потом Мария сказала, что замерзла и хочет к нему в гости. Федор повел ее к себе, пытаясь вспомнить, убрал ли постель и вымыл ли чашку после утреннего кофе. Не вспомнил и чертыхнулся, приготовившись заметить небрежно что-нибудь вроде того, что не ждал гостей…

…Мария, оглядываясь, стояла посреди единственной комнаты Федора. Он смотрел на вещи ее глазами. Большой письменный стол, компьютерный монитор, книжные стеллажи во всю стену, громадный кожаный диван – к счастью, постель убрана, – с несколькими ковровыми подушками. Окно и стеклянная дверь на балкон. На письменном столе пара стеклянных зверушек и бронзовая танцовщица Чипаруса с венского блошиного рынка: тонкие ножки, короткая юбочка, руки подняты над головой, улыбка…

Мария, склонив набок голову, внимательно рассматривала танцовщицу.

– Она похожа на тебя, – сказал Федор.

– Ты не видел, как я танцую, – сказала Мария. – Жаль. Когда приедешь в Лондон, я приглашу тебя в театр… – Вдруг она оборвала себя: – Нет!

– Нет?

– Я больше не буду танцевать. Теперь можно смотреть только в записи, все в Интернете.

– Почему?

– Возраст. Я уже старая. Теперь могу быть тренером. Или вообще уйду. Мне нравится твоя студия. Много места. У тебя есть женщина?

Федор покачал головой. Они смотрели друг на дружку. Пауза затягивалась. Мария подошла к нему, подняла голову, и он увидел совсем близко ее глаза и губы…

… – Почему ты один? Ты очень умный… поэтому?

Он рассмеялся невольно.

– Я думаю, умные не умеют любить.

– Почему?

Она задумалась:

– Наверное, они недоверчивы или стесняются. Или не хотят себя связывать.

– Стесняются? – удивился Федор. – Чего?

– Слабости. Любовь – это слабость.

– А ты умеешь любить?

Она снова задумалась:

– Так, как в романе, наверное, нет.

– Потому что слабость? – подтрунил он.

– Нет! – Она смотрела серьезно. – Потому что страх.

– Страх? – Она удивляла его все больше.

– Да. Страх потерять себя. Я не хочу терять себя, я эгоистка.

– Но ты же получаешь что-то взамен!

– Я еще ни разу не почувствовала, что получу больше, чем потеряю.

– А твой жених?

Мария рассмеялась:

– Мой жених встретил старую любовь и…

– Он тебе сказал?

– Нет, я догадалась. Случайно, он не хотел. Так случилось. Он мучится.

– Ты не боишься… – он осекся.

– Что он уйдет к ней? – Она смотрела лукаво. – Это нормально. У нее первородство.

Федор рассмеялся:

– Ты удивительная!

…Они лежали, обнявшись, на его широком диване; разговаривали и целовались. Он, привстав на локте, рассматривал ее лицо; Мария отбросила простыню и притянула его к себе…

…Она ушла, когда за окном уже темнели зимние сумерки. Сказала, что провожать не нужно, и ушла. Не оглянувшись, без прощального поцелуя, не сказав ритуальной фразы: «я позвоню» или «до завтра». Даже не оставив номер телефона. Просто ушла. А Федор остался, раздумывая, что это было. Так деловито, спокойно, без колебаний и стеснения, зная, чего хочет, Мария протянула руку и взяла… А как же извечная предваряющая любовная игра между мужчиной и женщиной? Он протягивает к ней руки, она ускользает… Сатир и нимфа. Игры не было. Федор пытался понять, что чувствует. Чувство было необычным – в том, что произошло между ними, в их близости, лидером была Мария, а он просто последовал за ней. Она потянулась к нему, и он упал ей в руки… Федор рассмеялся, вспомнив какой-то старый восточный текст: «как спелый плод смоковницы»… Упавшим плодом смоковницы он еще не был.

Он вспомнил ее тонкое тело, гибкие сильные руки, белые волосы… перевел взгляд на бронзовую девушку в короткой юбочке. Ему на память пришли храмовые танцовщицы…