Хищник цвета ночи

— Девочка моя. — Мама погладила меня по волосам и тихо вздохнула. — Ты же понимаешь, что срок был совсем маленьким и не срок вовсе… Если бы Н’Ери не сказал тебе, то бы даже не заметила.

— Мам, не надо.

Но её было уже не остановить.

— Может, это и к лучшему. Одной воспитывать ребёнка сложно, а если он еще и хищник…

— Господи, мам, что ты такое говоришь? — Я выбралась из её объятий и встала с кровати, отступая в сторону и скрестив руки на груди. — Как можно?

— Прости, но сейчас такая ситуация, если бы ты знала, что у нас в городе творится.

— А я не знаю. Ничего не знаю. Потому что ты от меня всё скрываешь, и они скрывают. Посадили в вакуум и радуетесь. Думаешь, мне легче стало? Не стало и кошмары не прекратились и ребёнка у меня не будет. Еще и Ник в тюрьме. Я же всё время об этом думаю.

— Вика…

— Господи, как же всё надоело. Знаешь, чего я хочу? Чтобы этого всего не было. У нас ведь с Ником с самого начала всё пошло наперекосяк. Его родители, вы, дядя, это наследство чёртово, Морозов, беременность. Нам просто не дали шанса быть самими собой и просто жить. Вы и сейчас не даёте.

— А может и не надо. Ведь не зря судьба вас разводит в разные стороны.

— Не судьба. А вы, — тихо, но твёрдо, ответила я.

— Дочка, как ты можешь? Я же хочу, как лучше.

— Получается не очень, мам, — честно призналась ей. — Я знаю, что Ник вам не нравится, что вы не можете смириться с его звериной натурой. Но я не отступлю. Даже сейчас.

— Мы поговорим об этом позже, — поджав губы, произнесла мама. — Ты уверена, что хочешь разговаривать с этим полицейским?

— Да.

Следователь оказался высоким мужчиной среднего возраста с посеребрёнными у висков волосами и умными серыми глазами в обрамлении сетки мелких морщин. Достав папку и ручку, он внимательно меня осмотрел.

— Виктория Измайлова, меня зовут Иван Алексеевич Петров, прежде чем мы начнём, я должен вас предупредить о том, что за дачу ложных показаний…, - начал мужчина.

Допрос проходил стандартно. Мужчина задавал вопросы, заставляя меня шаг за шагом вновь пережить те мгновения в спальне. Вспомнить дословно каждую фразу Морозова, каждую интонацию и намёк.

Мама и психолог сидели в сторонке, готовые в любой момент прекратить расспросы, чем еще больше нервировали. Мне двадцать семь лет, а ко мне относятся как шестнадцатилетнему подростку.

— В чём обвиняется Ник Н’Ери? — спросила я, как-то рассказ был окончен.

Меня слегка трясло, и я с силой сжимала кулаки, пытаясь вынырнуть из кошмарных воспоминаний, в которые была вынуждена погрузиться.

— Незаконный оборот, срыв метки, убийство.

— Он спас мне жизнь.

— Давайте на чистоту, Виктория. Убивать Морозова было не обязательно. Господин Н’Ери уложил его на пол, выбил пистолет и на этом можно было остановиться. Горло перегрызать обходимости точно не было.

Сдавлено охнула мама, а я лишь сильнее сжала кулаки, чувствуя, как горлу вновь подкатила тошнота.

— Морозов меня избил, убил моего ребёнка, пытался изнасиловать. И вы хотите сказать, что этого мало? — прошипела я.

— Это решать не мне, а суду. Он примет в расчёт все обстоятельства и вынесет приговор, — спокойно отозвался Петров, но по его лицу я неожиданно поняла, что шансов почти нет.

— Ник рассказал вам о шаери?

— А что это?

— Я его шаери. Половинка зверя. Он чувствовал, что со мной происходило тогда. Мою боль. Скажите, вы женаты? Что с вами было, если бы вы не только знали, что вашу жену в данный момент насилуют, но и чувствовали это? Её… мой страх, ужас и отчаянье. Вы бы смогли сдержаться? Войти в спальню и понять, что вашего ребёнка больше нет? — я уже кричала и ничего не могла с этим поделать.

— Это надо остановить! — ко мне подбежала мама.

— Успокоительное. Я вызову врача, — вторила ей психолог, но я оттолкнула их, смотря прямо в глаза следователю.

— Да, я не могу избавиться от этой картинки. Да, меня преследуют кошмары. Но я рада. Рада, что эта мразь мертва. Что он не будет сидеть на скамейке подсудимых, нагло улыбаясь, смотря мне в глаза. Что он не выкупит себе свободу через пару годков.

— Я понял вас, Виктория. У меня только один вопрос. Вы хотели этого ребёнка?

Гнев сразу утих, сделав меня опять слабой, беспомощной и растерянной.

— Что?

— Господина Н’Ери обвиняют еще в том, что он против вашей воли сделал вам ребёнка, что противоречит соглашению между хищниками и людьми.

— И кто выдвинул эти обвинения? — я бросила злой взгляд в сторону мамы.

Та быстро замотала головой и пожала плечами.

— Берт З’Ерн.

Я почти не удивилась этому заявлению. Дорогой кузен не упустит возможности утопить Ника.

— Тогда могу со всей уверенностью сказать, что я хотела этого ребёнка и принуждения со стороны моего жениха не было.

— Благодарю за ответы. Если будет необходимость, мы с вами свяжемся.

— Я могу его увидеть?

— Как только вам разрешит врач.

В дверях уже стояла медсестра со шприцем наизготовку. Увидев её, я покачала головой.

— Не надо. Со мной всё хорошо.

— Вика, но может…

— Не надо, — оборвала я маму, возвращаясь на кровать. — Сейчас я просто хочу побыть одна.