Хищники [сборник]

— О! Это местечко знатное. Торговый посёлок в пяти верстах отсюда. Два ряда кое-как сколоченных из макаронных ящиков бараков, в которых приютились разного рода заведения, где торгуют распивочно и навынос. Повсюду грязь, вонь, никакого представления о санитарии. Рабочие у нас живут в долине Жуеквары, в бараках, квартир на четыреста каждый, и получив на Станции деньги в субботу, с раннего утра в воскресенье идут в Новые Гагры целыми толпами, а на работу возвращаются только тогда, когда оставят там последний грош. И вот, как раз в воскресенье, кода гулянка была в самом разгаре, к этому вертепу двинулась толпа с красными флагами, на которых было написано: «Долой самодержавие, да здравствует свобода»! Я, как только об этом узнал, поднял всех, кто мог на ногах стоять и ринулся бунтовщикам навстречу. Удалось нам их тогда разогнать без единого выстрела, а зачинщиков мы даже арестовали. После этого агент-то мне и сообщил, что Шереметевского признали крайне вредным для партии человеком… Да-с. Но ничего, недолго им на воле гулять осталось.

Капитан стиснул зубы. Потом улыбнулся:

— Я думаю, вечером мы уже будем их допрашивать.

— Дай Бог, дай Бог! — сказал Кунцевич. — Значит, моя помощь вам не требуется?

— Пока нет. Вот арестуем гадов, тогда и поможете. Вы ведь наверняка имеет большой опыт допросов?

— Пятнадцать лет в сыске, — не стал скромничать Мечислав Николаевич, — не одну сотню мазуриков довёл до сознания.

— Вот и отлично. Как только они у меня в руках окажутся, я вас извещу.

— Договорились. Как вдова?

— А как она может быть — плачет, себя корит. Шереметевский-то сюда из-за неё прибыл.

— Вот как? А я думал из-за шеститысячного жалования.

— Жалование у него и правда неплохое, но и жена нуждалась в здешнем климате. У неё чахотка.

— Ой, ой, ой… Детей у него, по-моему, трое?

— Пятеро, и все несовершеннолетние. Младшей девочке всего семь лет. А вы разве его семью не знаете?

— Нет. На службе Леонид Алексеевич о семье не распространялся, да и кто я был для него, чтобы он со мной знакомства водил? Я ведь простым надзирателем был, когда он от нас ушёл.

— Понятно. Значит визит вдове делать не будете?

— Я думаю, ей сейчас не до визитов. Попозже зайду, когда чуть успокоится. — Кунцевич вздохнул, — а пока займусь тем, ради чего сюда прибыл — буду ловить господ, мешающих отдыхающим. Кстати, одного я уже поймал. — Мечислав Николаевич описал участковому приметы, — не сочтите за труд, установите его самоличность и попросите покинуть станцию с ближайшим пароходом. Сам не могу — по-прежнему не считаю нужным раскрывать своё инкогнито.

Глава 10 Не тот

Генеральш и полковника он встретил в купальнях. Груша на него дулась:

— Это нечестно, Мечислав Николаевич! Мы же третьего дня условились — кататься на зебрах. Я вчера понапрасну целый день вас прождала. Так джентльмены не поступают!

— Прошу прощения, Агриппина Петровна, никак не мог. Всю вторую половину вчерашнего дня пробыл на месте преступления. Я столуюсь за одним столом со здешним исправником, и он пригласил меня этим, как его…

— Понятым. — подсказал Синеусов.

— Точно, понятым.

— О! Вы присутствовали при осмотре месту убийства несчастного господина Шереметевского? — заохала Софья Васильевна, — это, наверное, очень страшно! Я бы и минуты там не выдержала.

— Страшного ничего нет, мадам, но зрелище действительно мало приятное…

— Расскажите, расскажите немедленно! — потребовала Агриппина Петровна. — И считайте себя прощённым — вы исполняли свой гражданский долг. А когда речь идёт о долге, женщины, — генеральша вздохнула, — отходят на второй план. Но на зебрах мы сегодня непременно покатаемся!

Пока зебр запрягали, полковник развлекал дам разговорами:

— У нас же в Отечестве как — если новый курорт, то должен быть самым лучшим, таким, чтобы в Ницце обзавидовались. И вот, для придания здешней местности экзотического вида, порешили выписать из-за границы всяких животных: обезьян, попугаев ну и вот этих самых зебров. Деньги были истрачены большие, а результатом этой затеи стало то, что попугаев в самое короткое время истребили ястребы, а обезьяны в непривычном для них климате передохли. Зебрам повезло больше. Кстати, мне рассказывали, что весной они получили в Адлере награду на выставке плодоводства.

— Бедные обезьянки! — состроила плаксивую мордочку Агриппина Петровна.

Во время прогулки коляски каким-то образом разъехались в разные стороны и их пассажиры потеряли друг друга из вида. Мечислав Николаевич, к боку которого тесно прижалась генеральша, ехал по дороге в неведомом ему направлении. Неожиданно перед ними возник плакат с надписью: «Осторожно, крутой поворот». Под русскими буквами были какие-то непонятные знаки, а затем шла надпись вроде бы и на кириллице, но тоже абсолютно непонятная. Кунцевич попридержал поводья, но из-за отсутствия навыка сделал это достаточно резко, и зебра, вместо того, чтобы перейти на шаг, остановилась.

Генеральша огляделась по сторонам, а потом пристально посмотрела на титулярного советника: