Хищный зверь

— Конечно, но вот увидишь, что во время обыска все выяснится. Одна из «синьор», которые время от времени поставляют ей клиентов, пользуется телефоном, записанным на мать Лореданы, ее близкую подругу, которой уже нет в живых. Кроме того, она — привлекательная блондинка, и те, кто ведет расследование, решили, что это Лоредана всем заправляет. А она на самом деле из тех, кто обычно работает в одиночку. Обычная путаница в итальянском стиле. Я велел Лоредане отключить этот телефон, но она меня не послушала, и вот результат. Однако если мне удастся, то хотя бы от тюрьмы я ее избавлю.

— Ну, если ты так говоришь… но когда же ты перестанешь думать о дамах, попавших в беду, и начнешь хоть немного думать о себе? А может, и обо мне со временем…

— Ты ведь знаешь: то, чем я занимаюсь, мне очень нравится. И ты мне тоже очень нравишься. Я найду время и для первого, и для второго, обещаю тебе…

— Хорошо. Но ты тоже будь очень осмотрителен: вечно ты ходишь по краю.

— Прости мне мою нескромность, Сабина, но кто сможет посадить меня за решетку? Положа руку на сердце? Эти обезьяны в форме, с которыми я эпизодически имею дело? Думаешь, этот контроль был случайным? Кто-то подослал ко мне этих ребят в качестве ответной меры, но все в очередной раз расставлено по местам. У меня всё на своих местах, и я не позволяю себя надувать. Вот ты могла бы меня надуть, если бы взялась серьезно. Но имей в виду, для меня это будет почти удовольствие.

— Дурак ты, Нардо…

— Действуй, Сабина. Я тебе доверяю Маризу. Созвонимся позже, ладно?

— К вашим услугам, командир.

15

Сабина почувствовала себя выбитой из колеи, обнаружив черты самой себя, какой она была несколько месяцев назад, в личности, далекой от нее по возрасту, культуре, по социальному статусу и жизненному опыту. Мариза была зрелой женщиной, женой и матерью четверых детей, двое из которых совершеннолетние, к тому же владелицей табачной лавки, помогающей ей выживать в условиях городских джунглей Рима. Однако поток сообщений по вотсапу, которые Маттео посылал ей с того дня, когда Нардо конфисковал ее телефон, заставил ее дрожать, как девчонку.

Нардо объяснял такое поведение с точки зрения антропологической, ссылаясь на тысячелетия, проведенные нашими предками в постоянной борьбе за выживание. Однако жизнь на белой линии, напротив, почти лишена вызовов и отодвигает на задний план все инстинкты, которые тысячелетиями позволяли нам выживать. Это приводит к тому, что все первоначальные импульсы рано или поздно начинают стучать к нам в двери, требуя расплатиться по счетам. И мы оплачиваем эти счета паническими атаками, трудностями понимания, тревожными состояниями и депрессиями. А зачастую и наоборот, болезненными поисками первоначальных эмоций, что порой делает из отца семейства животное, когда он попадает в группу, сплоченную на стадионе против болельщиков другой команды, или в ряды манифестаций против полиции. Именно это и толкает честнейших людей блуждать в ментальных водоворотах зависимостей от игры, алкоголя или наркотиков. И тот же самый атавистический механизм вынуждает обыкновенных женщин, таких как Мариза или Сабина, неделями страдать, когда очередной любовник — тот, «у кого глаза другого цвета, но те же любви слова» — плохо с ними обращается, и мысленно призывать принца на белом коне, столь же призрачного, сколь утешительного.

Нардо обратил ее внимание на то, что табачница ни разу не выполнила его рекомендации до конца, ограничиваясь призывами к великой любви как к движущей силе космоса, а потому Сабина не пустилась вместе с ней в запутанные объяснения, а попыталась поработать с ее рассудком. Потом, с тех пор как Нардо объявил войну термину «любовь» и выбросил его из всех бесед, сделав исключение только применению его в отношении детей и родителей, Сабина стала более скептически относиться к нему. Она и сама долгие годы вздыхала, призывая истинную любовь, а теперь разочаровалась в этом утопическом чувстве, несомненно, переоцененном. Когда она наблюдала, как подруги поют в «Фейсбуке» гимны вечной любви, сопровождая их экстравагантными цитатами и мемами с цветочками и фоновой музыкой, ее начинало тошнить.

Читая вместе с новой подругой лавину сообщений от Маттео, она испытывала те же всплески адреналина, что и от мелочных нападок Роберто. Маттео умел проявлять юношеские чувства с той же страстью, с какой через пару минут сулил несказанные страдания. Проходило еще пять минут — и он просил прощения, потом его поглощала вульгарность, и он посылал на память фотографии своей интимной артиллерии в боевой готовности. Не успели они прочесть все послания, как преследователь увидел, что они в Сети, и пошел в прямую атаку.

Привет, гадкая паршивка. Шлюха.