Хитон погибшего на кресте

То было нечто среднее между городом и лагерной стоянкой войска. Люди жили, где им заблагорассудится: в окрестных пещерах, каких здесь было множество, под навесами у пещерных входов, в шатрах. Наблюдалось и приличное количество обычных строений, хотя большинство из них имело хозяйственное, а не жилое назначение.

Пилат, не зная того, оказался в одном из поселений секты ессеев[12]. То были иудеи, которые почти два века назад решили укрыться от несправедливости мира в пустыне. И так как мир не становился добрее и лучше, то постоянный приток сторонников секты не прекращался, а лишь увеличивался.

Едва Пилат появился в черте селения, как его окружили мужчины и повели к дому, расположенному на самом высоком месте. Здесь скиталец предстал перед высоким худощавым стариком. Несмотря на возраст, он не производил впечатления человека немощного, уныло доживающего свои дни. Наоборот, от старика веяло непонятной силой и могуществом. Пилат невольно съежился под испытующим взглядом умудренного жизненным опытом господина пустыни. И это, несмотря на то, что прокуратор в последнее время ни во что не ставил свою жизнь и лишь размышлял, каким образом от нее избавиться.

– Что привело к нам римлянина? – безошибочно определил старик национальную принадлежность Пилата, хотя тот не проронил ни слова, а загоревшее, пропитанное песком лицо делало его неотличимым от обычного бедуина.

– Я не знаю, – честно признался прокуратор. – Я ушел из той жизни. Очутился в пустыне и долго бродил, пока сами ноги не привели сюда.

– Понимаю, отчасти здесь все такие, как ты, – старик сделал знак мужчинам, которые привели Пилата. Те мгновенно покинули дом; хозяин и странник остались одни.

– Едва ли… – выразил сомнение Пилат. – Вы живете в своем городе, вас много, а я не хотел видеть никого. Я хотел уйти от всех, но, похоже, у меня ничего не вышло.

– Мы живем сами по себе, отдельно от остального мира. Мы совершили тот же поступок, что и ты, – только все вместе.

– И вы не платите налоги императору, царю Иудеи? – удивился Пилат, обнаружив потенциальных должников. И тут же пожалел о сказанном: «Какое мне дело до налогов, и до самого Тиберия?»

– Мы никому ничего не должны на этой земле. Наш царь Бог, и только Ему мы дарим свою любовь. Это Он создал бесплодную пустыню, а не твой император.

– Что-то вы должны брать из окружающего мира, ведь невозможно в пустыне найти все необходимое для жизни, – опять чисто машинально засомневался римлянин. Слова вырывались почему-то раньше, чем приходила разумная мысль: «Не стоит перечить человеку, от которого, возможно, зависит его судьба». Чтобы смягчить уже сказанное, прокуратор произнес: – Я не смог прожить в пустыне и несколько дней. Она не принимает меня. Не уничтожает, но я чувствую, что желает выбросить меня отсюда, где властвуют песок и раскаленное солнце.

– Только ничтожное количество необходимых вещей мы меняем на то, что произведено в общине. Посуду, ткань, еду – все мы делаем, добываем сами. Ты можешь посмотреть наше хозяйство и убедиться, – предложил старейшина. – Нам нечего скрывать. Община принимает заблудших странников. Одни получают здесь отдых и все необходимое; некоторые отправляются в дальнейший путь, иные остаются в пустыне навсегда. Единственное, все, что ты увидишь и услышишь, должен забыть; нигде и никогда в другом мире ты не должен упоминать о нашем существовании. От тебя лишь требуется обещание хранить тайну нашей жизни.

– Ты не допускаешь мысли, что я могу остаться здесь навсегда? Ты же сказал, что я такой, как все здесь живущие.

– Нет, хотя ты и тяготишься своим миром. Родственен лишь поступок, но ты чужой и никогда не станешь одним из нас.

– Неужели так сложно жить и трудиться вместе с вами?

– Это не главное. У нас каждый выбирает труд, к которому лежит сердце: один лепит из глины посуду, другой печет хлеб, третий шьет одежду… Каждый работает столько, сколько в его силах, сколько сможет принести пользы для общины. И не более того. Мы никого не принуждаем, и у нас нет рабов.

– Все достаточно просто. Почему же я не смогу так жить? – удивился Пилат.

– Для этого нужно принять нашу веру, наши законы. Надо знать наизусть Священную Книгу, посланную нам Богом. Каждый иудей начинает ее учить вместе со своим первым произнесенным в этой жизни словом. Затем каждый желающий стать членом общины проходит испытательный срок, который исчисляется двумя годами. Все свое имущество новый член нашего братства должен передать общине; все кроме одежды на теле. Я прожил много лет, но если ты, римлянин, доживешь до моего возраста, боюсь, и тогда не успеешь стать одним из нас.

– У меня иной путь в этой жизни, – признался Пилат. – Я хотел уйти от людей, но Он не позволил сделать это.

– Он?!

– Бродячий Проповедник, который был казнен. Сейчас Он приходит, когда смыкаются мои глаза, а тело покидают жизненные силы, и указывает дорогу. О твоей общине Он не вел речь. Если бы мое место было здесь, Он бы рассказал о нем.

– Я знаю, что по Иудее бродил человек, который называл себя Сыном Бога. Звали его Иисус. Не о нем ли ведешь речь?

– Да. Это Он.